…Личность ученика Аристотеля, в считанные годы завоевавшего полмира от Адриатики до Индийского океана, — вот уже два с лишним тысячелетия привлекает внимание историков, живописцев, поэтов. Об Александре Македонском оставили свои произведения Птолемей и Диодор, Арриан и Плутарх, его деяния воспеты в поэмах Низами и Фирдоуси. Беллетристических же сочинений о походах Александра Великого попросту не счесть. Достаточно сказать, что одно из первых сочинений такого рода относится к 200 году нашей эры.
Что же привлекло Ефремова в деяниях грозного завоевателя? Почему та противоречивая эпоха показана через восприятие Таис Афинской, знаменитой гетеры (дословный перевод — «подруга», «товарищ»), неизменно делившей с Александром трудности походов, жизненные невзгоды, славу? В противовес множеству исторических работ, утопающих в датах, сменах царств и войнах, советский писатель разворачивает грандиозную панораму одного из переходных моментов в духовном развитии человечества. То было время первых проявлений общечеловеческой морали, которая утверждала равенство всех людей в духовной жизни, независимо от национальной и религиозной принадлежности. Запад впервые пристально вгляделся в лицо Востока, дотоле известного лишь по рассказам рабов да немногочисленных купцов.
Тогда были живы ветшающие культы древнейших женских божеств, и «живая человеческая мысль пыталась найти выход расширяющимся представлениям о вселенной и человеке, скованным требованиями официальных религий».
Гетера Таис — защитница Гармонии, Любви, Красоты — и есть воплощение живой человеческой мысли.
В свое время, отмечал Ефремов, плохую услугу гетерам оказал Лукиан Самосатский, этот «Вольтер древности». Автор «Похвалы мухе», «Лениппа», «Харона», «Диалогов богов» подверг пошлому осмеянию народные обычаи, представил Афродиту богиней разврата, а гетер — вульгарными блудницами.
Впоследствии Лукиану подражали многие другие авторы.
На самом же деле гетеры были женщинами выдающегося образования и способностей, достойными подругами величайших умов и деятелей искусства того времени.
Именно такова отважная и женственная Таис.
Таис — воплощение ума и интуиции, торжество женского созидательного начала, муза художников и поэтов, очаровательная и милосердная. Она «побуждает лучшие стремления сынов человеческих, отвлекая их от обжорства, вина и драк, глупого соперничества, мелкой зависти, низкого рабства». И когда она сжигает столицу персидской деспотии Персеполис — тем самым она восстает против бездуховности, жестокости, уродства любой деспотии вообще, а главное — против извечного унижения Женщины. Эпиграфом к роману вполне могли бы послужить проникновенные строки Александра Блока: Что сравнится с женскою силой?
Как она безумно смела!
Мир, как дом, сняла, заселила, Корабли за собой сожгла.
Уже первые публикации романа в журнале «Молодая гвардия» (1972, № 7-11) вызвали поток одобрительных читательских писем. Особенное одобрение вызывало то, что «Таис Афинская» не просто своеобразная попытка археологической реставрации, но живое, полнокровное произведение,~ созвучное нашей эпохе.
«Я убежден, что торговые и культурные связи древности гораздо шире, чем мы представляем по неполной исторической документации. В основном наша беда в плохом знании исторической географии Востока, которая только еще начинает открываться европейцам. Каждое новое крупное археологическое открытие приносит неожиданное „углубление“ культур и усложнение связей обмена между отдельными и труднодоступными областями обитаемой суши», — писал Ефремов в предисловии к роману. Археологические находки последних лет в Индии, Сирии, Ираке, Таиланде — лишнее подтверждение провидческого дара Ефремова.
…Он никогда не отдал бы своих пристрастий только литературе, несмотря на свою всемирную писательскую славу.
Он продолжал бы мерзнуть и мокнуть в экспедициях, проходить путями старых горняков, раскапывать скелеты доисторических животных. Но на шестом десятке начали сказываться и странная азиатская лихорадка, еще с довоенных времен возвращавшаяся каждые пять лет, и инфаркт, перенесенный в молодости на ногах, и долгие годы недоедания, и бессонные ночи… Пришел день — и профессор И. А. Ефремов покинул Институт палеонтологии Академии наук СССР, где заведовал лабораторией низших позвоночных. Как говорят моряки, «стал на якорь». Последующие годы были до отказа заполнены литературной работой и борьбой за жизнь, борьбой в буквальном смысле. Он сравнивал себя с броненосцем, получившим пробоину ниже ватерлинии. Броненосцем, медленно погружающимся в воду, но не сдающимся, подобно героическому участнику русско-японской войны броненосцу «Ретвизану», о котором Ефремов готовился написать повесть. И еще — научно-популярную книгу о палеонтологии «Ключ будущего». И еще — роман о трагических событиях 6.декабря 1240 года: в этот день Батый захватил «мать городов русских» — Киев. И еще — продолжение «Туманности Андромеды» — многоплановый роман «Чаша отравы». Разрабатывая каждый из этих замыслов, он неустанно, неотступно размышлял над улучшением природы человека, над уничтожением голода, бедствий, войн. И нам, и нашим потомкам всегда будет дорог один из его «звездных» заветов: «Прежде всего нужно объединить народы собственной планеты в одну братскую семью, уничтожить неравенство, угнетение и расовые предрассудки, а потом уже уверенно идти к объединению разных миров. Иначе человечество будет не в силах совершить величайший подвиг покорения грозных межзвездных пространств, не сможет справиться с убийственными силами космоса, грозящими живой материи, осмелившейся покинуть свою защищенную атмосферой планету. Во имя этой первой ступени нужно работать, отдавая все силы души и тела осуществлению этого необходимого условия для великого будущего людей Земли!» Так он и работал — отдавая все силы души и тела, хотя не раз за последние годы смерть наклонялась над ним. Он работал, подмечая, как в разных концах нашего Отечества подрастают молодые силы в научной фантастике, выходят на стезю литературы его ученики: Сергей Павлов и Вячеслав Назаров — в Красноярске, Борис Лапин — в Иркутске, Аскольд Якубовский — в Новосибирске, Абдулхамит Мархабаев — в Казахстане, Евгений Гуляковский и Владимир Григорьев — в Москве.
…В этом году ему исполнилось бы 75 лет, но уже 10 лет, как его нет с нами.
…Когда-то в осажденном британскими интервентами Очакове мальчишка попал под обстрел. Разорвавшимся восьмидюймовым снарядом его контузило, засыпало песком. С трудом он вернулся к жизни, но с тех пор стал заикаться. Может быть, поэтому он избегал публичных выступлений по радио и телевидению. И все же автору этих строк удалось записать на магнитофон одну из своих бесед с великим фантастом.
