Огорченный Яша подчинился. Потушив свет, он слушал, как укладываются в соседней комнате родители. В квартире наступила тишина. Но Яше не спалось, возбуждение гнало сон. Услышав богатырский храп отца, он откинул одеяло, спустил ноги и нащупал на стене выключатель.
Утром Анна Матвеевна заметила, что в комнате Яши горит свет. Она приоткрыла дверь и поманила к себе Филиппа Андреевича. Яша спал, сидя за столом, уронив голову на книгу и обхватив ее руками. На лице его, не успев погаснуть, застыла улыбка.
Филипп Андреевич покачал головой.
— Не пойму я ни Ирину, ни нашего Якова, — сказал он Анне Матвеевне. — Время сейчас такое, что не астрономией надо заниматься, а заводы строить и себя к этому готовить. Сама-то Ирина с новостроек не вылазит. Чего же она ему в голову вколачивает? И Яков — ухватился за астрономию. За все хватается. Кем он у нас в конце концов будет?
— Ира ему плохого не желает, — возразила Анна Матвеевна.
— Это верно. — Филипп Андреевич осторожно прикрыл двери. — Да только она сама-то еще девочка.
«Небесный мир» был дважды прочитан от корки до корки. Пришедшая как-то к Якимовым Ирина увидела книгу раскрытой на столе.
— Что, все картинки рассматриваешь? — спросила она Яшу.
— Как так картинки? — обиделся Яша. — Прочел я вашу книгу.
— Всю? — Ира с недоверием посмотрела на Яшу и провела ладонью по переплету «Небесного мира»: в книге было шестьсот двадцать страниц.
— Всю.
— Ой, не говори мне неправды, Яша! А то вот возьму и проверю. Ты ведь знаешь — я хвастунов терпеть не могу.
— Была нужда, — уже рассердился Яша. — Проверяйте.
Ира села на стул и положила книгу на колени. Яша стоял перед нею, прислонившись спиною к столу и засунув руки в карманы.
— Хорошо, Яков Филиппыч… — Ира придала своему лицу строгое, официальное выражение и наугад раскрыла «Небесный мир». — Ну-ка, вот… падающие звезды…
— …небесные гости и бомбардировщики! — подхватил Яша. — Метеориты!
Он говорил легко и просто. Содержание раздела без особого напряжения удержалось в памяти. Ира, разумеется, не собиралась устраивать никакой проверки, но первые же объяснения Яши показали ей, что он отлично усвоил то, о чем говорил. Между тем книга была открыта наугад.
Следуя за рассказом Яши, Ира перелистнула страницу. Рассказ был безошибочным и… подозрительно исчерпывающим.
— Уж очень тебе метеориты понравились, — пошутила Ира. — Здесь и картинки такие, что засмотришься. «Дождь падающих звезд в ноябре 1866 года». Рисунок современника… А что ты еще читал?
— Да я же сказал — всю книгу.
Она раскрыла «Небесный мир» в другом месте. Попался самый трудный раздел: «Методы исследования, применяемые в астрономии». Но, опустив голову и сдвинув брови, Яша вспомнил понятия о параллаксах, азимутах, аберрации, явление Доплера, принципы работы рефракторов и рефлекторов.
Тогда Ира стала листать страницу за страницей, ожидая, когда, наконец, собьется Яша. Астрономия была для него наукой новой, разобраться самостоятельно в четыре месяца даже в таком популярном изложении… нет! Не верится.
Они добрались до описания Луны. Тут Яша дал себе волю. Он не просто рассказывал, он читал в своей памяти строчки «Небесного мира».
— Зубрил? — Ира с досадой захлопнула книгу.
— У нас только девчонки зубрят.
— Не умничай, пожалуйста. Не мог же ты наизусть выучить целые страницы.
— А я их и не выучивал, они сами… запомнились.
— Хорошо, очень хорошо, — Ира покусывала губы. — Сейчас еще попробуем. Вот — Марс. Ну-ка!
Опять она угадала на самое интересное. Яша чеканил слова, как монеты, и, по мере того, как он говорил, росло его собственное возбуждение. Голос его срывался, Яша наслаждался тем, что память так легко и так обильно возвращает ему прочитанное. Рассказывая, он видел перед собой не только книжные строки, перед ним раскрывался неведомый и таинственный небесный мир. Он овладевал воображением подростка все сильнее, все глубже проникал в его душу.
Не выдержав, Ира захлопнула книгу и швырнула ее на стол. Прижав ладони к порозовевшим щекам, она долго и внимательно смотрела в лицо Яши, смотрела так, словно видела его впервые.
— Я никогда не думала, что у тебя такая удивительная память, — проговорила она после долгого раздумья. — Я знала… мне говорили, что ты способный мальчик, но… но ничего подобного я не ожидала. Нет, этого я не ожидала. Просто невероятно.
Она прижала пальцы к глазам и еще о чем-то думала. Восторг Яши между тем прошел, возбуждение остыло. Он с недоумением смотрел на Иру и слушал ее бессвязные рассуждения.
— Скажи, Яша, — спросила Ира, отнимая пальцы от глаз, — ты с увлечением читал «Небесный мир» или просто так… ну, как, например, какой-нибудь учебник? Откуда у тебя хватило терпения одолеть такую объемистую книгу?
— Сначала она мне показалась скучной, — сознался Яша, — а вот как дошел до Луны и Марса… И самое главное, тут виноват ваш телескоп. После телескопа я сразу прочел все.
— Я очень рада за тебя, Яша, — сказала Ира. — Ты даже представить себе не можешь, как я рада.
В ее голосе, в ее взгляде было столько тепла и заботы, что Яша порывисто схватил руку Иры и доверчиво прижался к ней, как прижимался к руке матери.
Друзья Яши удивились: он перестал ходить в техническую станцию. Удивлен и огорчен был Аркадий Исаевич. Он решил, что, вероятно, чем-то обидел Яшу.
Но Яша никем не был обижен. Придя из школы, он садился за уроки, делал их торопливо, не поднимаясь из-за стола. Освободившись от домашних заданий, он, раскрывал принесенную из городской библиотеки книгу. Борис Сивков немало подивился, застав его за чтением «Курса астрономии».
— Да мы же ее и так изучать будем, — сказал Борис. — Чего это ты придумал?
— Чего… Просто интересно.
— Какую-нибудь модель придумываешь?
Яша покачал головой. Нет, на этот раз моделей не предвиделось. Вот если бы по-настоящему полететь на Марс, как в «Аэлите», или на Луну, как летал Кэвор… А пока ему хочется узнать то, что уже известно ученым.
Но чем больше Яша читал, тем сильнее чувствовал неудовлетворенность. В книгах не было рассказов очевидцев, которые сами исходили бы ущелья Луны, купались в каналах Марса и вообще побывали бы за пределами тяготения Земли. Фантазия начала утомлять.
Что бродило в душе Яши? Какой сложный процесс шел в его беспокойной голове? Яша подолгу сидел над книгой в раздумье, сны становились тревожными. Иногда его томило беспричинное беспокойство, появлялась грусть.
