— Погоди! Кто такой Шорников и почему он не знал о кассете, если она выпала у него из рук?
— Из кармана.
— Без разницы.
— Вы сами знаете, кто это, Евгений, — неожиданно раздалось с порога комнаты. — Сидите спокойно!
Беглецы одновременно обернулись к двери. Комната вдруг наполнилась вооруженными людьми, которые быстро отняли у Гордиенко пистолет и взяли на прицел его спутников. Возглавлял группу захвата высокий статный мужчина с седеющей шевелюрой и пристальным взглядом серых глаз. Он неторопливо прошел к столу и взял пленку.
— Какая честь, — буркнул Гордиенко. — Как вы нас нашли, Борис Михалыч?
— В мою особую проницательность ты, конечно, не поверишь.
— Конечно.
— Тогда не буду томить… — он сделал шаг в сторону, и из-за его спины появился… капитан первого ранга Кулик.
— Прижали нас, Женя, — хмурясь, сказал он. — Сверху.
— Вы знаете, что на этой пленке, товарищ командир?
— Не знаю и знать не хочу. Поднимайся, поедем на базу. Финита…
— А свидетели?
— Гордиенко, встать! На выход шагом марш!
— Есть, — Евгений нехотя поднялся и бросил взгляд на Татьяну. — С меня сто баксов, не забыла? Я верну.
— Если свидимся, — обреченно взглянув на агентов, ответила девушка. — Спасибо тебе. Прощай…
— Сейчас соплю пущу, — негромко произнес кто-то из бойцов.
— Слезу…
— И слезу.
— Буер, разговорчики.
До самого выхода на поверхность Гордиенко шел молча. Лишь усевшись на жесткую лавку в «уазике», он невнятно выругался и ударил кулаком по ладони.
Кулик также молча сел впереди и заговорил, только когда машина выбралась на мокрую лесную дорогу. Правда, заговорил не с Евгением, а с шофером.
— Давай по верхней тропе, там должно быть более-менее сухо.
— Так ведь она не выходит на шоссе, — удивился водитель.
— А кто сказал, что нам на шоссе?
— Мы не на базу едем?
— На второй полигон мы едем.
— А-а, тогда понятно.
Услышав словосочетание «второй полигон», Гордиенко сразу же успокоился. Игра не закончилась. Арбитры подыгрывали соперникам, но пока не прозвучала финальная сирена, ничего не решено. Он вынул из кармана фотографии и передал их Кулику.
— Все, как мы предполагали. Это делают не агенты Управления и даже не внештатные сотрудники. «Крыша едет» у самых обычных граждан.
— Наркотики? — внимательно рассматривая снимки, предположил командир.
— В самолете? Заранее никто не знал, что он будет захвачен. А после сигнала тем более никто на борт не поднимался. Это что-то другое. Выяснить бы, что есть общего у всех, кто это делал.
— Ты думаешь, их несколько?
— А вы считаете, что пятерых головорезов порвал на части кто-то один?
— Если этот Марков прав, год назад твоя подружка справилась в одиночку. Ты, кстати, наблюдал затмение, какие выводы?
— Ее будто подменили.
— Ценный вывод, — Кулик ухмыльнулся. — Может, это она от тебя обалдела?
— Дмитрий связывает ее приступы с Системой.
— Он готов все с ней связать. От глобального потепления до собственного запора.
— А что, если он прав?
— Система «Водолей» — это компьютерная сеть с расширенными возможностями. При чем здесь сдвиги по фазе у отдельно взятых людей? Что, у твоей крали повышенная чувствительность к радиоволнам? Такая повышенная, что она теряет волю и трогается рассудком? Или приемник в башке зашит, который вместо серого вещества работать может?
— Точно! — Гордиенко хлопнул по спинке водительского сиденья. — Теперь все сходится!
— Что сходится-то? — удивленно обернулся к нему Кулик.
— Все! — Евгений засмеялся. — Приедем, расскажу. Сейчас пока рано. Надо эту версию еще раз обдумать.
— Ну-ну, — командир покачал головой. — Обдумай. Мыслитель.
После ужасной ночи полное ослепительного света и ярких красок утро казалось чем-то нереальным. Пронзительно синее, словно оно и впрямь хорошенько умылось, небо, насыщенная зелень леса и полированное золото солнца создавали ощущение беззаботности и покоя. Это было, конечно, иллюзией, но в нее так хотелось поверить…
Гордиенко и Кулик вошли в двухэтажное здание наблюдательного пункта полигона и поднялись наверх. Оттуда через широкие окна открывался отличный вид на освещенные ярким солнцем разливы. Вода постепенно уходила, оставляя после себя болото. Там, где почва была потверже, лежал толстый слой грязи, ила и мусора. И все-таки впечатление складывалось не слишком удручающее. Земля просохнет, дороги и столбы подремонтируются, дома подправятся, и жизнь войдет в прежнюю колею. Солнце в небе, значит, все хорошо…
— Товарищ капитан первого ранга… — с одного из продавленных диванчиков поднялся капитан Павлов.
— Отставить формальности, — Кулик махнул рукой. — Сразу к делу. Как там на дне?
— Проблемы. Три купола отключились от Системы. Мы кое-как в них пролезли. А когда тряхнуло, там еще и пожар начался. Автоматика справилась, но не сразу. Процентов тридцать помещений выгорело.
— А люди?
— А вот тут самое странное, — капитан замялся. — Когда мы вошли, примерно за пять минут до первого толчка, народ сидел по своим отсекам. Тихо так. Может, спали, может, медитировали. А после пожара все ожили и начали выползать в коридоры и технические залы. И никто из них не смог даже слова внятного произнести. Последнюю неделю помнят смутно, будто сон.
— Очень интересно, — Кулик взглянул на Евгения. — Что скажешь?
— Ни одного в трезвой памяти не нашлось? — спросил тот у Павлова.
— Один есть, да только он в купол проник за минуту до нас, — капитан указал на сидящего у стеночки человека. — Наверное, из службы безопасности Города. Пытался к реактору пробраться, ну, мы его и прихватили.
— А из участников «медитации» никого не привезли?
— Нет. Пришлось срочно отходить. Слишком много вопросов нам задавали. Они же, когда увидели на часах дату, все как один на поиски истины рванули. А тут мы. Кто, да что… Вот мы и ретировались.
Гордиенко посмотрел на пленника и перевел взгляд на командира.
— Не слишком ли много совпадений?
— Слишком, — согласился Кулик. — Только выбирать нам не приходится. «Дают — бери, бьют — беги». Ты же хотел с ним побеседовать? Ну, вот и беседуй, пока он не сообразил адвоката затребовать или с Системой своей вонючей связаться. Заодно спроси, что он думает об аварии. А мы с Павловым покумекаем, что делать дальше.
Евгений подошел к пленнику и уселся напротив, оседлав жесткий фанерный стул. Несколько долгих секунд мужчины смотрели друг на друга молча. Затем пленник не выдержал:
