— Простая смена номеров ничего не даст, — предупредила она. — Они не пройдут тестирование.
Я усмехнулся:
— Каков радиус действия передатчика?
— В качестве дополнительной меры безопасности — три километра. Для хорошего капитана этого вполне достаточно.
— И для меня, дорогая, — ответил я и поцеловал ее.
На следующий день я занялся документами отдела морских перевозок Тукера. Мне пришлось ждать больше десяти дней, пока Эмисэйл не сделал новый заказ — на двадцать торпед. Небольшая "творческая работа" с документами — и торпеды попали сначала ко мне.
Дилан уже не помогала мне — запрещал судебный вердикт. Однако Санда была рада поучаствовать. Я подобрал ей должность ремонтника в доках, и она, похоже, смирилась со своей участью. Теперь, однако, мне срочно понадобились "ремонтные работы" иного рода.
Работая по ночам, мы с Сандой удалили номера и заменили их другими, используя трафареты. Было чертовски трудно отдирать их, но мои верные компьютеры Тукера сообщили рецепт растворителя. Новые номера выглядели хорошо.
Санда слегка оживилась, когда догадалась, что затевается новая операция.
— Какой прок в перенумерации? — удивленно заметила она. — Они не пройдут проверку и будут забракованы.
Я улыбнулся.
— Они пройдут проверку, — пообещал я. — Мы не просто меняем номера, мы их обмениваем между торпедами. Когда их загрузят и начнут проверку, в компьютер придут отзывы — от торпед на складе, — но компьютеры об этом не узнают! Суда отчалят от склада с комплектом абсолютно непригодных торпед…
— Похоже, ты собираешься взорвать доки, — заметила она.
— Нет. Вряд ли борки появятся в трех километрах от берега. Опасная зона — после пяти километров, а это слишком далеко. Но, если за мной действительно станут следить, я могу взорвать склады на пристани — с одной из ваших "лодок".
— Ох, — только и вымолвила она.
Вредительство было только началом. Мне нужен был прецедент для применения торпед. Я взялся за борков.
Выяснилось, что есть довольно простые и эффективные способы — некоторые растворимые сульфиды привлекали их и "приводили в бешенство" (словно у них бывает другое состояние!). Но на большом расстоянии требовалось что-то другое. И снова решение оказалось простым — как и другие морские животные, борки чувствительны к ультразвуковым колебаниям. Наверное, пользовались ими при "решении территориальных споров", в сражениях и любовных играх (трудно представить такое, но ведь борков не становилось меньше). Диапазон был невелик и хорошо известен; судовые двигатели и другое оборудование во избежание несчастных случаев изготовляли с учетом этого дела.
Посему, не мудрствуя лукаво, я приобрел у Отаха несколько модифицированных ультразвуковых передатчиков и повозился с ними. После небольшой доработки они превратились в дистанционно управляемые приемопередатчики, которые я мог настроить на любую частоту из любой точки в радиусе от пятидесяти до ста километров… Еще одно небольшое усовершенствование — и у меня был готов заряд, взрываемый дистанционно. Его хватит, чтобы разнести передатчик вдребезги и не повредить корпус корабля.
Я не решился открыться Дилан и морякам. Дилан могла попытаться остановить меня из-за своих психических установок, а моряки вряд ли одобрили. Мне тоже не очень нравился этот план, но на кону стояло нечто большее, чем несколько жизней.
Однако мне был нужен помощник. Санда? Я не был стопроцентно уверен в ней. Какие команды заложили в нее? Без консультации специалиста действовать было опасно.
Большинство медиков на Цербере страдала от безделья; микроорганизмы Вардена весьма эффективно заботились о здоровье населения. Однако оставались врачи для несчастных случаев и научных исследований. И еще одна медицинская специальность была позарез необходима властям — психиатры.
Почти все они были, конечно, ссыльными, осужденными за незаконную практику. Я часто слышал имя Сварка Дюмония. Превосходный психиатр был готов на все за дополнительную плату. Я отправился к нему, прихватив Дилан, чтобы визит выглядел правдоподобнее, а высокий гонорар — оправданнее.
Худощавый и нервный человек носил очки в роговой оправе. Это бросалось в глаза, поскольку на Цербере все обладали прекрасным зрением. Он перехватил мой взгляд и пожал плечами.
— Считайте это пунктиком. Мне нравится носить их, стекла, разумеется, простые, потому что я ощущаю себя вне толпы. У меня врожденная близорукость, но я никогда не пытался устранить ее, а просто приобретал очки. Здесь я чувствую себя без них неловко.
Я улыбнулся и сел. Моя собственная теория — нет психиатра, который бы не нуждался в психиатрической помощи, — подтверждалась.
— Доктор, — осторожно начал я. — Я пришел, чтобы больше узнать о психиатрической обработке. Я постоянно сталкиваюсь с ее результатами.
Он кивнул и щелкнул пальцем по папке.
— Гм… это интересный метод. Высокоэффективный. Эта профессия требует большого опыта, и получение заданных результатов не всегда возможно. Когда вы вкладываете в человека нечто большее, чем простую команду, в состоянии, скажем, постгипнотического внушения, вы рискуете нанести урон всей личности. Ведь информация хранится в мозгу в виде рассеянных элетрохимических единиц. Она упорядочивается в коре головного мозга, конструируя со скоростью света все, что нужно, — голографическую память, личность. Для подобной работы нужны не техники, а артисты.
— Артисты, — пробормотал я. — Они уничтожили мою жену…
— Извините. Как специалист я подхожу к этому, скорее, абстрактно. Так восхищаешься искусной операцией на сердце. Даже в случае летального исхода.
Я понял его:
— Она переродилась… Это хуже тюрьмы или смерти.
— Ну что вы! Здесь эта процедура настолько обычна, что вы встречали сотни и тысячи людей с обработанным сознанием, не замечая этого. А вам следует подумать об альтернативах. Можете не соглашаться с тем, что ваша жена провинилась. Но кто справедлив в этом обществе? Разве не поэтому мы с вами находимся здесь?
Я был вынужден улыбнуться.
— Если рассматривать случай с вашей женой формально, они взяли отщепенца и превратили в здорового члена общества, который не будет больше нарушать законы. По крайней мере важные.
— Важные для кого?
— Для государства, разумеется. Чтобы понять мою работу, вам следует помнить: наша задача — превратить ненормальных людей в нормальных. Древние совершали жертвоприношения, чтобы умилостивить богов. И каждый, кто выступал против жертв или сомневался в существовании богов, считался ненормальным. Социум цивилизованных миров показался бы чудовищно ненормальным многим поколениям наших собственных предков, но он наш. Мы рождены в нем и пользуемся его ценностями, даже если ставим под вопрос или отрицаем некоторые из них. Церберианская культура суть культура цивилизованных миров, приспособленная к местным условиям. В глубине души вы знаете это.
