— Наконец я тебя дождался, — вымолвил он.
— Не ожидал я тебя здесь увидеть! — удивленно воскликнул Генрих.
Мозер сдержанно улыбнулся:
— Прошу в машину, мы выезжаем немедленно. Нам с вами предстоит дальняя дорога. И знайте: я дал слово Хюбнеру доставить вас до места в целости и сохранности.
Автомобиль тронулся с места и стал набирать скорость. Генрих обернулся и посмотрел на самолет, который уже взлетел и взял курс обратно. Он провожал взглядом удаляющийся самолет, и ему стало тоскливо. Внезапно он увидел на самолете вспышку.
— Смотрите, Ханс, — отчаянно выкрикнул Генрих. — Самолет взорвался!
Мозер не удивился и отреагировал сдержанно:
— Вероятно, какая-то неисправность. Жаль пилота Вилли Гертца, ему всегда не везло, — и добавил с усмешкой: — А вы, Штайнер, родились под счастливой звездой. Сегодня ваш день! Сегодня вам повезло!
Генрих понял двойной смысл его слов, а также осознал главное, что гибель самолета и его пилота Вилли Гертца была заранее спланирована Гельмутом Хюбнером.
«Хитроумный Хюбнер все учел. Теперь я погиб и для своих товарищей. Выходит, ценою жизни этого честного парня я убываю в неизвестность. Да! Слишком высокой ценой я получаю эту индульгенцию», — подумал Генрих Штайнер.
Вот уже скоро год, как Генрих Штайнер находится в Германии. По прибытии в Берлин он был арестован военной контрразведкой и сидел в Берлинской военной тюрьме «колумбия Хаус» на Папештрассе близ аэропорта Темпельхоф. Единственное обвинение, которое вменялось ему — это нелегальный переход германской границы с целью проведения шпионской работы в пользу Советского Союза. Генрих находился в одиночной камере и через маленькое зарешеченное окно под потолком смотрел на небо. Это было одним из его любимых занятий в промежутках между допросами или во время продолжительных бессонных ночей.
Неожиданно его мысли прервал посторонний звук, он обернулся и увидел, как дверь в камеру открылась и, на пороге появился улыбающийся Гельмут Хюбнер, который произнес:
— Здравствуй, Генрих! Наконец все окончательно прояснилось. Ты свободен, как и прежде. Я очень рад этому.
Генрих смотрел на самодовольного виновника его злоключений и с обидой в голосе вымолвил:
— Не понимаю, за что я просидел столько времени в тюрьме? Вы обещали мне хороший прием на моей исторической родине.
— Не все так просто, дорогой Генрих. Всему виной этот Фрич. До своего ареста в России он часто с тобой общался. Как оказалось, барон не простой летчик, а сотрудник из ведомства военного управления разведки адмирала Канариса. Он изменник и работал на советскую разведку. Не скрою, к его разоблачению я тоже приложил свою руку, вовремя информировав адмирала Канариса. Поэтому тобой заинтересовалась военная контрразведка, и шла тщательная проверка. Сейчас, поздравляю, все подозрения с тебя сняты. Мне пришлось по инстанциям доказывать твою невиновность. Кстати, из Ливенска я прибыл два месяца назад.
— Как там Ливенск? — с интересом спросил Генрих.
— Ничего особенного. Сожалею, но о тебе там уже забыли. Ты для них погиб.
— Значит, никакой ценности я как летчик для них не представлял?
— Да, это так!
— В таком случае я надеюсь принести пользу здесь, на моей новой родине.
— Время покажет, а для этого необходимо много работать и завоевать доверие руководства, — ответил Хюбнер.
«Теперь я остался один и без связи», — подумал Генрих.
— А сейчас идем, тебя ждут дела.
Спустя полчаса они вышли из тюрьмы и сели в автомобиль, который доставил их в район Розенек на уютную виллу Хюбнера. Стол уже был накрыт. Домохозяйка подала каждому по запеченной поросячьей ножке «Хаксе» весом с полкило каждая и запивать принесла по литровой кружке баварского нефильтрованного ледяного пива. Увидев все это, Генрих воскликнул:
— Господин Хюбнер, видя такое великолепное блюдо, по-настоящему понимаешь, что кроме полного уныния существует и праздник для желудка.
Хюбнер засмеялся и сказал:
— Вот за что я тебя ценю, Генрих, так это за твою открытую непосредственность настоящего немецкого парня.
— Не преувеличивайте, господин Хюбнер!
— Называй меня по имени, и перейдем на «т», мы же друзья, верно? — спросил собеседник.
— Верно! Спасибо тебе за все.
Они молча сидели за столом и увлеченно ели. Казалось, ничто не могло оторвать их от этого приятного занятия, и лишь изредка гость бросал незначительные фразы, а хозяин высказывал собственное мнение исключительного знатока баварской кухни. Насытившись основательно и напившись темного пива, эти двое вышли на террасу освежиться.
— Генрих, я все для тебя устроил. Проживать будешь на Килганштрассе, шесть, в тихом тупике рядом с Ноллендорфплац, это недалеко от военного министерства на Бендлерштрассе. Я тебе там нашел уютное местечко, работать будешь у меня в отделе.
— Почему министерство? — в недоумении спросил Штайнер.
— Самолеты от тебя не уйдут. Пока поработаешь там офицером отдела и наберешься опыта.
— Хотелось бы полетать, Гельмут. Я долго не сидел в кабине пилота и уже соскучился.
— Впрочем, здесь недалеко есть аэродром, и там стоят спортивные самолеты. Я тебя познакомлю с одним летчиком, это настоящий цирковой виртуоз. У него есть чему поучиться. Свое летное мастерство улучшать будешь там.
— И на этом спасибо!
— А сейчас, Генрих, прими от меня деньги. Пока обживайся на новой квартире. Даю тебе три дня на это, а потом принимайся за работу.
Генрих отвернулся и, будто бы задумавшись, смотрел на райский сад. Хозяин, увидев это, спросил:
— Что тебя тревожит, мой друг?
— Меня волнует судьба нашего друга Ханса Мозера. Что с ним?
— Не переживай, Генрих. Он служит, и у него все в порядке. Я тебе приготовил сюрприз и, уверяю, для тебя он будет неожиданным. «вот сюрпризов мне как раз и не хватало», — подумал Штайнер.
* * *
Берлин притягивал Генриха своей многообразной красотой. Выкроив свободное время, Генрих ходил любоваться городскими достопримечательностями. Визитной карточкой города являются величественные Бранденбургские ворота, сквозь них проходит дорога, которая ведет на улицу Унтер ден Линден и дальше в самый центр старого Берлина. Унтер ден Линден с давних пор парадная улица Берлина, на которой величественно расположились многие старые здания прусских времен — «Дворец принцесс», «Университет им. Фридриха Вильгельма», «Дворцовый мост», Дворец «Цойхауз» со скульптурными украшениями в виде двадцати двух масок умирающих воинов. Берлин, по сути, вмещал в себя несколько городов, слившихся в один. Теперь они именовались районами, в каждом из них — Шпандау, Панкове, Веддинге и других — были своя ратуша, храм, парк, рынок, кладбище и свои особенные достопримечательности. В черте города оказалось даже несколько чудом уцелевших и сохранивших свой образ жизни деревень. К тому же повсюду были множество больших и малых озер, речных и озерных обустроенных пляжей и лесных массивов. А еще в Берлине был потрясающий, огромный, с тысячами обитателями прославленный зоопарк Цоо около железнодорожного вокзала.
