— Нет, это понятно, а в нашу страну как попали? Откуда? — не унимался министр.
— Как попадают люди? Рождаются здесь, — наставительно ответил старичок. — Вот вы как попали?
Президент засмеялся, а Пятницкий обиделся: он эмигрировал сюда лет двадцать назад.
— Нам сказали, что вы прибыли на Землю с другой звезды, — глухо сказал он. — Что же это: нас ввели в заблуждение?
Старичок аккуратно вытер руки о салфетку, откинулся в кресле. Глаза его удовлетворенно заблестели; видимо, он успел-таки плеснуть себе из многочисленных бутылок, стоящих на нижней полке столика.
— Вам сказали, что я с другой звезды, а мне — что буду разговаривать с президентом. Что такое? Обман со всех сторон…
— Это действительно президент, — внушительно сказал Народный Министр. — Президент страны Анвар Ларист. А я — простой министр, один из сотен. А вон, видишь, в углу сидит? Это офицер безопасности при президенте — капитан Авентуза.
— Телохранитель, значит? — поднял брови захмелевший старичок.
— Телохранитель, да, — сказал Пятницкий. — А теперь представьтесь вы… Как вас звать-величать?
— Сейчас не знаю, — ответил старичок, — а раньше все время меня звали Стамой… Раньше, это когда до казематов…
— Нет, — начал закипать министр. — Ты давай про звезды и прочее, что ты другим говорил…
— В казематах лучше всего говорить про звезды, — сказал хитрый Стама. — А тут, как я понимаю, Дом Правительства?
Ларист кивнул, ухмыляясь.
— Ларист, значит… — уточнил старичок. — уж не тот ли Ларист, чьими бандформированиями пугают людей газеты?
— Отстал ты, старик, — раздраженно ответил Пятницкий. — Теперь Ларист — президент. Это при диктатуре Аргамеддона его называли мятежником и… Бог знает еще кем. А сейчас власть народа, свобода…
— Свобода? А почему я два года маюсь в казематах? — спросил Стама.
Пятницкий встал и заходил по комнате.
— Послушай, старик. Ты зачем здесь? Чтобы рассказать людям о звездах, о жизни на них. Ты это можешь сделать или нет?
— Почему бы не рассказать? Могу, конечно…
Старик плеснул себе еще в стакан, выпил. Глаза его хитро блестели.
— На звездах — тоже жизнь, — начал он. — Но там все другое, совсем не так, как здесь…
— Вот-вот, — подбодрил его министр.
— Там нет власти народа, нет свободы, но нет и казематов, и домов правительства… — продолжил старик.
— Ну, это ты, старик, перебираешь, — возразил Пятницкий. — Если нет казематов, то должна быть свобода. А если нет свободы, то должны быть казематы или что-нибудь подобное.
— Когда человек не знает, что несвободен, он считает, что живет свободно. А там вся звезда — каземат для всех. Поэтому люди живут свободно — без министров и президентов, ведь те в казематы не ходят…
Ларист задумчиво молчал.
— Это де-ма-го-ги-я, — по слогам сказал Пятниц-кип. — Ты, старик, правильно сидишь в каземате. Ты противник диктатуры Народа…
— Я противник любой диктатуры, — сказал Стама, — а диктатуры Народа — особенно, потому что есть большой-большой обман народа…
Старик — «инопланетянин» еще бы продолжал болтать, но Пятницкий вызвал охрану, и того вывели.
— Как это получилось, что он сидит и при диктатуре, и при народной власти? — поинтересовался Ларист. — Узнайте, Пятницкий… Может быть, освободить его — пусть работает…
Вечер не получился, и в этот день президент уснул рано.
«Тилим-тим-тим-ти-им! Последние новости. Час назад неизвестный в форме личной охраны президента Лариста неожиданно открыл огонь из автомата по окнам Дома Правительства. Террорист выпустил пятьдесят четыре пули и был убит на месте охраной. Как сообщил Народный Советник Иотэ Ихона, президент Анвар Ларист не пострадал. Ранен его личный телохранитель капитан Суй Авентуза…»
Ничего себе, ранен! Порезал щеку оконными осколками — вот и вся рана. И не террорист это был, а какой-то самоубийца. Встал на виду у всех, прицелился и спокойно выпустил весь магазин. Был бы еще в запасе, и его бы выпустил, пока остальные глаза протирали.
Ларист в эти секунды занимался обычным делом — колдовал над проектом реформ. Нас спасла толстенная штукатурка на стенах, пули впивались в нее, откалывая огромные куски, но рикошет был почти нулевым. Единственно, мы сильно запылились, да мне щеку поцарапало.
Сразу же после этого во дворе послышались крики, новые выстрелы, и наступила развязка. Когда я выглянул в окно, па асфальте лежал труп, и к нему сбегались люди. К нам же заглянул Ихона.
— Все целы? — спросил он. — Слава тебе, Господи…
Гулкое эхо бассейна, куда мы отправились после этой пылевой бури, разносило наши голоса.
— Эти покушения… — сказал президент, разоблачаясь. — Они здорово отвлекают от дела…
Я расставил с полдюжины охранников вдоль стен, проверил запоры на двери, и только тогда нашел время отозваться на слова Лариста. Он уже плескался в прохладной воде, окончательно приходя в себя.
— Если бы я задумал отвлекать тебя от дела, — ответил я, — я бы действовал точно так же…
— Ты так считаешь? — удивился Ларист, демонстрируя мощный брасс. Тело его просвечивало в прозрачной воде. На загорелой спине отчетливо проступили два длинных светлых рубца: два года назад некто действовал куда эффективней.
Я с уступа прыгнул в глубину, вынырнул и держался вблизи него. Конечно, это непорядок — нежиться в бассейне вместе с президентом, но что поделаешь, если это мой долг.
— Суди сам, Лихой, — разговор был настолько серьезен, что я назвал его подпольным прозвищем. — За последние полгода таких попыток было полсотни, не меньше…
— Шестьдесят семь, — спокойно уточнил он, давая понять мне, что ведет свою статистику. Не так-то он был хладнокровен, этот Лихой.
— Когда мы гуляли по тоннелям, обвешанные оружием и взрывчаткой, их было поменьше… — заметил я, кружа возле него.
— Всего три раза, — подтвердил Ларист.
— И после каждого из них ты отдыхал месяц—два. А мы добывали для тебя медикаменты…
Президент рассмеялся и нырнул, удирая от моих слов. Но когда сто голова снова показалась над водой, я добавил:
— И каждый раз ты был на волосок от смерти…
Тут он сделался серьезным, даже чуть-чуть рассердился.
— Что ты хочешь сказать? По твоему тону судить, здесь нужно не доверять Ихоне, Сокуре, тебе, кстати, тоже… Всем соратникам сказать: довольно, идите на все четыре стороны… Так, что ли? Занимайся своим делом, Авентуза…
— А это и есть мое дело, Лихой, — сказал я ему твердо. — Я тенью за тобой хожу, все время рядом, даже когда ты у Джины время проводишь… Если тебе жить надоело, так и скажи. А то ведь вместе с тобою и я взлечу на воздух, буду отравлен, получу пулю под ребра… А этого я не хочу.
