Орудуя шляпной заколкой, Марша вонзила импровизированный штык какому-то ангелу в бок; крылатый бандит заревел и отпустил Гамильтона. Схватив со стола бутылку минеральной воды, Джек беспорядочно размахивал ею. Бутылка лопнула от удара о стену, во все стороны полетели пена и осколки.
Отплевываясь, Артур Сильвестр попятился. Мисс Рейсс столкнулась с ним. С кошачьей ловкостью женщина развернулась, сильно толкнула вояку и ускользнула… Сильвестр, с неописуемым изумлением на лице, споткнулся и упал. В подходящем месте оказался угол кровати и встретил хрупкий старый череп… Оба «предмета» звучно вошли в соприкосновение. Не успев даже застонать, Артур Сильвестр провалился во тьму…
И тут же ангелы испарились.
Суматоха стихла. Телевизор умолк. Остались только восемь человеческих фигур, застывших в самых диких позах. Частично обожженный Макфиф. Неподвижный Артур Сильвестр – глаза заволокло пеленой, язык вывалился наружу. Билл Лоуз делал тщетные попытки подняться. До смерти перепуганная миссис Притчет осторожно заглядывала в палату из коридора. Дэвид Притчет стоял разинув рот, сжимая в руках апельсины и яблоки, которыми собирался бомбардировать противника.
Неожиданно мисс Рейсс разразилась истеричным хохотом:
– Мы одолели его! Мы победили! Победи-и-ли!
Джек пришел в себя, проморгался и, отыскав взглядом жену, обнял ставшую прежней Маршу.
– Любимый! – прошептала она, и слезы засверкали в ее глазах. – Все в порядке. С этим покончено!
Нежные пряди ее каштановых волос упали Джеку на лицо. Губами он ощутил восхитительную кожу Марши. И тело – стройное, легкое и гибкое тело жены – вновь стало таким, каким Джек его всегда знал. Исчезли уродливые одежды. Опять на Марше изящные блузка и юбка. В порыве облегчения и благодарности она пылко обняла мужа.
Лоуз наконец поднялся на ноги и проговорил:
– Старый сукин сын теперь, конечно, сравнялся с нами!
Один глаз у Лоуза заплыл и не открывался, одежда висела клочьями.
– Славно вырубили старого ублюдка. Теперь, слава богу, он точно без сознания.
– Мы победили! – радостно подвывала мисс Рейсс. – Мы вырвались из его заговора!
Со всех концов госпиталя к ним спешили врачи. И в основном чтоб заняться Артуром Сильвестром. Старик, с жалкой гримасой на лице, сумел снова водвориться в свое кресло перед телевизором.
– Благодарю, благодарю… – бормотал он. – Со мной все в порядке… Наверно, головокружение…
Начал потихоньку оживать и Макфиф. Не веря своему счастью, он ощупывал шею и щеки – болячки исчезли. С победным воплем Чарли сорвал бинты и повязки.
– Все прошло-о! – кричал он. – Слава богу, все прошло!
– Рано еще Бога благодарить, – сухо напомнил ему Гамильтон. – Цыплят по осени считают!
– Что здесь произошло? – потребовал объяснений какой-то доктор.
– Потасовочка вышла. – Лоуз иронически показал на рассыпавшуюся коробку шоколадных конфет. – Насчет того, кому достанется последняя конфетка со сливочной начинкой.
– Все в порядке, кроме одной вещи, – в глубокой задумчивости произнес Джек. – Вероятно, это чисто технический вопрос…
– Ты о чем? – спросила Марша, снова прижавшись к мужу.
– Ты помнишь свой сон? Разве мы не лежим по-прежнему в «Мегатроне»? Разве мы физически не подвешены в определенной точке времени?
– Проклятье! – пробормотала Марша. – Верно!.. Но мы же вернулись, мы невредимы!
– По всей видимости, да… И это, в конце концов, важней всего…
Джек ощутил тепло ее вздрагивающего тела. Вот уж что воистину является Божьим благословением – эта нежность, эта восхитительно-беззащитная хрупкость.
– Ведь теперь ты опять такая же, как прежде…
Джек осекся на полуслове. Да, он обнимал свою жену, хрупкую, милую Маршу… Пожалуй, слишком хрупкую.
– Марша, – стараясь не выдать своего волнения, проговорил Джек, – что-то не так!..
– Не так? – Марша напряглась. – Что ты имеешь в виду?
– Сними одежду! – Он нетерпеливо дернул за «молнию» у нее на юбке. – Ну, быстрей!..
Растерянная Марша отпрянула в сторону.
– Здесь?! Но, милый, здесь столько народу!..
– Давай, говорю тебе! – рявкнул Джек командным тоном. Марша непослушными пальцами стала расстегивать блузку.
Освободившись от нее, она швырнула ее на койку и нагнулась, чтобы снять юбку. В некоем подобии транса присутствующие наблюдали, как она переступила через упавшее на пол белье и встала, обнаженная, посреди комнаты.
Вот это да! У молодой женщины напрочь отсутствовали всякие половые признаки.
– Взгляни на себя! – сурово приказал Джек. – Ради бога, взгляни! Неужто ты не чувствуешь?..
Изумленная Марша опустила голову. Ее прелестные груди прекратили свое существование. Тело стало, как у подростка, чуть угловатым, гладким, как с целомудренной картинки.
Худенькая, лишенная всякой растительности, Марша могла с тем же успехом сойти за мальчика. Только вот и мальчиком-то, строго говоря, она не являлась. Теперь Марша превратилась в «оно» – ни женщина, ни мальчик. Так, средний род.
– Не понимаю!.. – испуганно пролепетала Марша.
– Мы еще не вернулись, – хмуро сказал Гамильтон. – Это не наш мир.
– Но ангелы… – подала голос мисс Рейсс. – Они пропали!
Потрогав щеку, Макфиф тоже пробасил:
– И мой зуб в порядке!
– Да, это уже не мир Сильвестра! – бросил ему Джек. – А чей-то другой. Какой-то третьей стороны. Боже мой! Что, если мы так и не найдем пути назад?!
С мучительной гримасой на лице он спросил обступивших его людей:
– Сколько осталось еще миров? Сколько еще раз нам надо это пережить?
Разбросанные во все стороны, будто щепки, среди искореженной арматуры и кусков расколотого бетона лежали восемь человеческих тел. Дымились останки той платформы, на которой недавно люди стояли.
Медленно и осторожно, подобно улиткам, спасатели спускались в «Мегатрон». Вскоре они доберутся до распростертых тел, магнит будет выключен, а жуткий луч протонов прекратит существование.
Ворочаясь в постели, Гамильтон так и сяк анализировал эту картину, дотошно обмусоливая каждый фрагмент. Когда Джек расставался со сновидением, картину закрывала дымка. Но стоило ему вновь погрузиться в беспокойный сон, как сцены оживали опять – отчетливые, ясные.
На соседней койке вздыхала и ворочалась жена. Восемь человек в городе Белмонте не находили покоя, то впадая в сон, то пробуждаясь, снова и снова наблюдая очертания «Мегатрона», а внизу, на треснувшем от удара полу, – распростертые, смятые фигуры.
Стремясь постигнуть смысл происшедшего, не упустить ни единой детали, Гамильтон скрупулезно, дюйм за дюймом изучал эту сцену.
