«Ну, спасибо, отец, валяться бы мне сейчас на шоссе среди обломков, если бы не твоя сильная рука!» — подумал Олег Петрович, приходя в себя. Но как он мог сообразить, куда следовало повернуть?
Осмотрев при свете луны царапину на борту, Олег Петрович развернул «букараху» и осторожно поехал домой, с горечью думая, что ему теперь придется, видимо, расстаться с рулем. Пока разная «чертовщина» приключалась с ним в стенах его квартиры, это еще можно было терпеть, а уж теперь не миновать обращения к медицине. Эдак он, чего доброго, может оказаться опасным для окружающих.
«Но что за странный вид помешательства, никогда не слышал о таком и в книжках не читал. И ведь надо же было этому приключиться тогда, когда дела наладились, когда обнаружились во мне необыкновенные способности, и жизнь стала наполненной, стремительной и радостной!» — перекатывались в нем недоуменные мысли, и до того было досадно отказываться от открывшихся перспектив, что едва очутившись в своей квартире, он передумал: «К психиатру только попади, а выберешься ли, неизвестно». Недалеко, в районном городке, был у него знакомый врач Кузьма Кузьмич Лавров, заведовал там больницей. Когда-то они жили по соседству, дружили семьями, но разъехались и давненько уже не виделись. Вот к нему-то и нужно было съездить, посоветоваться, прежде чем принять окончательное решение. Кузьме Кузьмичу пора бы, кажется, уже быть на пенсии, но это не меняло дела.
«А может, его и в живых нет, а я только и вспомнил о нем, как и о Груне, когда самому приспичило. За столько-то лет не нашел свободного времени, чтобы проведать его просто так, без всякой личной нужды. А еще приятелями были! Правда, и он меня не навестил ни разу, но это не оправдание. Так или иначе, еду к нему в ближайший выходной с ночевкой, чтобы наговориться вдоволь», — подумал Олег Петрович.
В эту ночь ему снова снилось что-то о космических пришельцах, сам он опять был Лией. Помнилось, что шел какой-то спор, однако подробности сна, как это часто бывает, не сохранились, выветрились.
Кузьма Кузьмич, неизменно приветливый, с располагающим округлым лицом, украшенным маленькими усиками, с ладно сложенной невысокой фигурой, живчик, отличный собеседник, весь какой-то уютный, приятный, наверное, а молодости очень нравился женщинам, о которых, однако, не распространялся, всячески демонстрируя привязанность к своей жене Вере Михайловне. Семьянин он был превосходный, а гостей, к которым был расположен, принимал с неизменным радушием, может быть, не всегда искренним, но на этот раз несомненно идущим от всей души.
— Дорогуша мой, наконец-то! — обрадованно воскликнул он, завидя Олега Петровича, и распахнул руки, будто собирался задушить его в объятиях. Однако не обнял — «слюнявостей» он избегал, по-мужски твердо пожал руку гостя и продолжал:
— Какими судьбами? Надо же так долго не показываться! Верочка, отругай его хорошенько за пренебрежение старыми друзьями и приготовь нам что-нибудь получше.
На правах главного врача Кузьма Кузьмич занимал хорошенький одноэтажный больничный домик с четырьмя комнатами, одна из которых служила ему кабинетом, куда он и отвел своего гостя. Здесь, как и на прежней квартире, пахло геранью, предпочитаемой хозяином за фитонцидные свойства, и повсюду — в альбомах, на стенках, в коробочках и ящичках — находились фотографии и слайды, выдававшие привязанность Кузьмы Кузьмича к этому занятию. Чего он только не снимал! У него можно было встретить снимки язвы желудка, спортивных соревнований, всех актеров кино, демонстраций, рыболовных походов, а всего больше — портретов пациентов. Кузьма Кузьмич считал себя физиономистом и даже пытался вывести некоторые закономерности в этой области. Фотографировал он мастерски и любил похвалиться. Он и сейчас с ходу рассыпал перед гостем десятки карточек:
— Не хотите ли для начала обозреть мою самую свежую продукцию? Тут есть недурные сюжетики. Например, этот больной прибыл к нам еле тепленький, из могилы вытаскивали, а здесь он же через три месяца после выписки две двухпудовки выжимает. Обратите внимание на мускулатуру плеча и грудные мышцы! А это Ирочка, дочка. Как сформировалась, не правда ли?
Олег Петрович осведомился о том, как живется хозяевам, и узнал, что Вера Михайловна в прошлом году ушла на пенсию, но уже стала скучать и не прочь бы вернуться в школу. Кузьма Кузьмич тоже достиг пенсионного возраста, но расставаться с больницей не собирается, тем более что Ирочка вот уже третий месяц работает в ней после окончания института и ее надо «поднатаскать».
— Ну, а как вам, дорогой мой, жилось все эти годы, как ваши дела складываются, все ли благополучно? — поинтересовался Кузьма Кузьмич в свою очередь. Олег Петрович сообщил только о своем повышении по службе и, выслушав неизбежные поздравления, сразу сказал, что приехал с серьезным делом.
— О делах — после. Мы с вами, дорогой мой конструктор, сначала по капельке пропустим микстурки за столом, потом вас Вера Михайловна покормит хорошенько с дороги, а то вы, я вижу, совсем отощали на общепитовских харчах. А вот уж потом…
— Нет, нет, — запротестовал Олег Петрович. — Мне надо посоветоваться с вами о моем здоровье, а для этого, как я понимаю, надо быть трезвеньким, так что вы попридержите Веру Михайловну, чтобы не хлопотала.
— Что вы говорите, милочка, у вас что-нибудь серьезное?
— Боюсь, что да.
— Даже так! Тогда, действительно, сначала — дело. Веруша! Не торопись, пожалуйста, мы задержимся на полчасика, рассчитай, чтобы не остыло, крикнул Кузьма Кузьмич, приоткрыв дверь, и снова повернулся к гостю.
— Раздевайтесь, говорите, на что жалуетесь, сейчас я вас осмотрю, — и полез в письменный стол за фонендоскопом, термометром и прибором для измерения давления.
— Кузьма Кузьмич, мое заболевание не требует осмотра, — попытался остановить его Олег Петрович, но тот распорядился по-своему.
— Раздевайтесь, голубчик, не капризничайте, пожалуйста, начинать всегда нужно с проверки общего состояния…
Затем последовали приказы: «дышите», «не дышите», «повернитесь», «нагнитесь» и тому подобное. Когда дошло до замера давления, Кузьма Кузьмич недоуменно поднял брови.
— Что, очень плохо? — спросил Олег Петрович.
— Наоборот, дорогуша! У вас давление, какого я не встречал у людей вашего возраста. Но что вы сделали со своим сердцем? Оно торопится, как у молодой девушки, идущей на первое свидание. А нуте-ка, попрыгайте! Выше! Чаще! Стоп! Давайте руку.
И снова Кузьма Кузьмич смотрел на секундомер озадаченно.
— Одевайтесь! — сказал он наконец и, сев в кресло, пожал плечами: Какое-то особенное у вас сердце стало, даже не пойму. Отличное состояние организма, вам можно бы марафон бегать, заниматься штангой или боксировать, если бы сердце шло помедленнее. Вы много курите?
