— Тебе нужна моя кровь? — спросил он тихо.
— Нет, — ответила она, улыбнувшись. — Тебе нужна моя. Сядь.
Юноша опустился на камень, закрыл глаза, замер, когда женщина коснулась его щеки. Но она велела ему смотреть и не отводить взгляда.
Острым концом булавки Фелиция проколола себе палец и провела первую линию магической формулы на его лбу. Себастий не шевелился, наслаждаясь ее прикосновениями, а в его зрачках уже начинал клубиться туман.
— Ты не станешь таким, как я, — прошептала она, чувствуя, как часть ее сознания начинает сливаться с сознанием смертного. — Ты останешься человеком…
Только даханавар умели создавать настоящих гемофагов. Ни мифические обайфо, никогда не существовавшие на свете. Ни кадаверциан, создающие мертвых помощников и не видящие смысла в живых. Ни асиман, не способные доверять никому, кроме себя самих. Ни жестокие нахтцеррет, не умеющие делиться ни своей кровью, ни своей дружбой, вечно опасающиеся предательства. Ни лугат, уже разделившие свою силу и магию в триаде. Ни вриколакос, ни лигаментиа, ни нософорос… Никто не нуждался в людях, способных стать чем-то большим, чем пища или развлечение. Никто из них не был способен отдать часть своей силы и души смертному.
Фелиция прокусила запястье, прижала окровавленную руку к губам Себастия и прошептала:
— Пей.
Он снова послушался. И на мгновение мормоликая почувствовала полное слияние с этим человеком. Как будто у них была одна душа на двоих и одна магия…
Выпустив ладонь Фелиции, он крепко обнял ее, видимо, уловив отголосок этих чувств. И наклоняясь, чтобы поцеловать его, она почувствовала привкус своей крови на его губах.
С той ночи они всегда были вместе. И ни разу Фелиция не пожалела, что приняла дар своего учителя. Она избавилась от одиночества и приобрела преданного друга и защитника.
Себастьян был последним гемофагом, дожившим до настоящих дней. Леди никогда никому не открывала его и своей тайны. Внешне он был очень похож на вампира. Яркие глаза, кожа чуть более бледная, чем у человека, только нет клыков, но кто будет внимательно присматриваться к верному мажордому мормоликаи, так хорошо умеющему быть незаметным. Он не боялся солнечных лучей, мог есть человеческую пищу, но не испытывал потребности в ней.
Любой из кровных братьев чувствовал в нем даханаварскую силу. Силу Фелиции, которую она отдавала ему со своей кровью. И даже Дарэл, с его способностями телепата, не мог понять, кто такой Себастьян. Потому что мысли гемофага были надежно защищены ментальным щитом Первой леди.
Прошлым вечером на ней было слишком много румян и не слишком много одежды. Это первый признак отчаяния у женщины.
Оскар Уайльд. Идеальный муж.
15 марта
Звонок во входную дверь прозвучал именно в ту минуту, когда Паула выходила из ванной. Трезвонили так, словно поселок объял пожар и всем жителям была объявлена срочная эвакуация.
Кутаясь в пушистый махровый халат, фэри спустилась по лестнице в холл первого этажа. Судя по ощущениям, на этот раз ее навестил кто-то из людей. И она уже догадывалась, кто именно.
На пороге стояла соседка — молодящаяся блондинка лет сорока в норковой шубке, небрежно накинутой поверх делового костюма.
— Добрый вечер, — произнесла она с натянутой улыбкой. — Извините, что вынуждена побеспокоить…
— Проходите, пожалуйста. — Паула отступила в глубь прихожей, но дама отчаянно затрясла головой.
— Нет-нет, я на минуту. Дело в том, что ваш пес… — Женщина сделала выразительную паузу и продолжила трагично: — Разрыл наш газон.
— Газон? — озадаченно переспросила фэри, поеживаясь от холодного ветра.
— Именно, — высокомерно подтвердила та, — по саду будто бульдозер прошелся. И, кроме того… — Она чуть приблизилась к Пауле и произнесла замогильным шепотом. — Он воет.
— Да. Я поняла, — ответила озадаченная девушка. — Извините. Этого больше не повторится.
— За собаками нужно следить. Или ни к чему заводить их, — надменно заявила дама и удалилась.
Фэри захлопнула входную дверь и обреченно вздохнула.
— Словен, можно тебя на минуту?
Послышался цокот когтей по паркету, внезапно сменившийся звуком тяжелых шагов, и в холл вышел вриколакос уже в человеческом облике.
— Что? — осведомился он с весьма недовольным видом, словно она отвлекла его от чрезвычайно важных дел.
— Сегодня мне сообщили, что мой «пес» разрыл газон у соседей справа. Вчера он перегрыз телефонный кабель у соседей слева и задушил их болонку.
— Болонку не трогал! — решительно возразил оборотень, не без удовольствия выслушивающий перечень причиненного им ущерба.
— Напугал соседа из дома напротив. Прогрыз шину у мотоцикла сына соседей через улицу. И ты воешь. Понимаю, — фэри повысила голос, заметив, что вриколакос собирается перебить ее, — тебе скучно жить в городе. Но эти шутки могут закончиться тем, что однажды в тебя пальнет из ружья какой-нибудь особо нервный человек, а ты в ответ загрызешь его.
— Я не нападаю на людей, — внезапно став серьезным, ответил оборотень. — Я помню правила.
— Веди себя прилично или отправляйся обратно в лес! — резко сказала Паула.
— Я не могу уйти! — огрызнулся вриколакос. — Я охраняю тебя. — Он помолчал, прошелся по холлу и присел на нижнюю ступеньку лестницы. — Отец чувствует свою ответственность. Он попросил Дарэла отомстить за Ярослава, которого убили тхорнисхи. И телепат подтолкнул тебя к осуществлению этой мести. А после того, что ты сделала… — Словен покачал лохматой головой и улыбнулся. — Твое заклинание или проклятие, не знаю, как это называется у фэриартос, изменило очень многое.
За обиду, нанесенную одной маленькой фэри, погиб почти целый клан.
— Поэтому ты здесь, сенсор-оборотень? — тихо спросила Паула. — Следишь за тем, чтобы меня никто не обидел, и я в порыве отчаяния не уничтожила еще кого-нибудь?
В волчьих глазах Словена замерцали яркие желтые искры, но сказал он равнодушно и совсем не то, чего ожидала фэри:
— Тебе звонил Антонис. Просил передать, что ждет. Говорил, важное дело. Я поеду с тобой.
Антонису хватило такта не занимать кабинет маэстро. У него был свой. С узкими готическими окнами, за которыми быстро неслись летние облака и мелькали стрижи. Обставленный мебелью из черного дерева с позолотой.
