Алеша вовсе не присваивал их себе, но он был их горячим сторонником.
И конечно, он был одним из самых яростных сторонников когда-то смутившей многие умы гипотезы о тунгусской катастрофе 1908 года, объяснявшей ее атомным взрывом не успевшего приземлиться инопланетного корабля.
Кто же мог прилетать на Землю? Кто?
Французский профессор Анри Лот исследовал в Сахаре древнейшие наскальные рисунки, среди которых оказались изображения существ в скафандрах. Анри Лот назвал их марсианами.
Может, в самом деле марсиане летали и на Землю?..
Или разумяне от другой звезды?
Летали… Они испытывали в полете непередаваемое чувство невесомости, которое так любил Алеша, уже став космонавтом, но которое он знал еще до этого!
Да, да, знал! Он понял это после первого же своего полета на Луну вместе с Богатыревым.
Чувство невесомости было известно ему еще по детским снам, чувство невыразимого блаженства, ощущение, когда без всякого мышечного напряжения вдруг взмываешь вверх и медленно плывешь над землей, даже не уподобляясь птице, не затрачивая усилий, летишь в воздухе, невесомый!..
И вдруг совсем то же ощущение в космической кабине!
Откуда эта память предков?
Алеша отогнал дерзкую мысль…
Во всяком случае, есть возможность объяснить, почему разумные существа появились на планете в эру ящеров.
И Алеша вернулся к костру.
– Это не первый костер Венеры! – решительно заявил он.
Добров удивленно посмотрел на него. Богатырев улыбнулся:
– Снова разумные существа и ящеры на одной планете?
– А мы? – вскинул Алеша голову.
Добров пожал плечами.
– Мы прилетели, – сказал Алеша, вспоминая слова венерианки. – Они тоже могли прилететь. И не только прилететь, но и остаться здесь… я не знаю, по какой причине.
Богатырев даже крякнул, но посмотрел на Алешу одобрительно. Добров злился:
– Откуда прилетели? С Земли во времена Атлантиды?
– Нет! С Марса! Со здешнего Марса, который обитаем!..
– Чепуха! Там кислорода одна тысячная того, что есть в земной атмосфере. Разумному существу с его высшей энергетикой не обойтись без кислорода. Это данные звездолета.
– Но прежде там был кислород, – не уступал Алеша. – Была более плотная атмосфера, вода…
– Ну что ж, – пожал плечами Добров. – Допускаю, что Дарвинова теория распространяется и на Марс. Там тоже была обезьяна, только марсианская обезьяна, от которой произошли давно уже погибшие марсиане.
– Нет! Никогда! Никогда разумное племя, раз возникнув, не погибнет от изменения внешних условий! Оно не только будет приспосабливаться – оно будет менять их. Оно не может погибнуть.
– Где же оно, это разумное племя? – ехидно спросил Добров.
Алеша смешался.
– В самом деле, где? – многозначительно спросил и Богатырев.
Алеша оглянулся, посмотрел на океан, повернулся к лесу, словно искал кого-то глазами, потом сказал:
– Я не знаю, где они сейчас. Но они были здесь. И они есть где-то и ныне!
Добров покачал головой.
– Я допускаю, что фантазия нужна на Земле, но на другой планете, где мы находимся, нужно оставаться на почве реальности, – внушительно закончил он.
– Не знаю, братцы, сколько найдем мы здесь разумных существ, – сказал Богатырев, вставая, – но два существа мы обязаны найти: наших братьев по племени…
– Братьев по племени? – взволнованно повторил Алеша, следя за Ильей Юрьевичем.
Подойдя к вездеходу, он стал налаживать связь с роботом.
– Братья по племени! – тихо сказал Алеша, идя по песчаной отмели и смотря на оставленные им самим следы.
Глава третья. Огненный поток
По заболоченной чаще двигались три фигуры.
Керн и Вуд едва оправились от болезни. Затянувшаяся лихорадка иссушила их лица, отняла силы. Они шли, шатаясь, едва удерживаясь на ногах, балансируя, как канатоходцы.
Особенно скверно приходилось Железному Джону.
Не приспособленный к упражнениям в равновесии, он то и дело срывался со скользких корней и оказывался по колено в трясине.
Керну пришлось проводить с ним специальные занятия, чтобы он усвоил «хождение по корням». Робот прекрасно все запоминал, мог слово в слово повторить, но… поминутно срывался в топь, с хлюпаньем и чмоканьем вытаскивая из грязи железные ноги.
– Придется усовершенствовать машину, – мрачно заметил Керн.
Но, когда нужно было пробиваться через лианы, закованный в доспехи робот был на высоте, сокрушая преграды топором, как рыцарь толпу врагов…
Эти минуты Вуд использовал для собирания гербария. Аллан Керн насмешливо наблюдал за ним:
– Рассчитываете на профессорское звание?
– Боюсь, что маловато знаю, чтобы быть профессором!..
– Мелкое ваше море, Вуд. Мой брат Томас всегда говорил мне, что профессор получает в США меньше полицейского.
– Посмотрите, шеф, на этот листок. Клянусь, я видел его отпечаток на камне. Разве я привезу его ради профессорского оклада? Нет, шеф, ради науки!..
– Наука не может быть целью. Наука – средство. Полюбуйтесь на Джона. Колония таких машин, создавая себе подобных, переделает эту планету, откопает здесь мне такие богатства…
– Вы, кажется, ищете новую форму рабовладения?
– О нет! Электронный мозг осведомлен и об американской декларации прав, и о социализме.
Внезапно все вокруг потемнело, словно спустилась ночь. Послышалось щелканье, свист и завывание.
– Ничего не понимаю, – сказал Керн, зажигая фонарь и смотря на часы.
– Шеф, над нами туча пепла…
– Вулкан? Этого только недоставало!..
По лесу пронесся грозный гул. Голоса сразу смолкли. Закачались папоротники.
Керна и Вуда так тряхнуло, что они еле устояли на ногах, вцепившись друг в друга. Робот соскользнул с корня и завяз в трясине. Керн и Вуд помогли ему выбраться.
Какое-то зверье шмыгало вокруг. Их горящие глаза словно искры проносились во тьме…
– Если деревья начнут валиться, лучше выйти из чащи, – предложил Керн.
Люди и машина бежали из лесу… навстречу спасающимся ящерицам…
Лес кончился у крутого склона вулкана. Сверху, дымясь и сверкая, катилась огненная река. Почва колебалась под ногами, как море в мертвую зыбь. Керн и Вуд повернулись к лесу, но увидели, как валятся исполинские папоротники.
– Сюда! – скомандовал Керн, указывая на каменистое возвышение.
Лава медленно стекала, набухая тестообразной волной.
Люди и робот стояли на камнях. Лава обтекала их с двух сторон.
