Он чувствовал себя отдохнувшим. Сегодня был тот день или, вернее, ночь, когда начнется исторический загул, которого он столько ждал и ради которого работал.
Но он был голоден, и сначала нужно было плотно поесть. Начав пить, он уже не будет есть, пока снова не протрезвеет, а сколько может до этого пройти времени — неизвестно. Сначала он хотел заказать еду в номер, но потом передумал и решил спуститься вниз.
Ресторан «Люксора» работал круглые сутки, и там можно было заказать что угодно в любое время дня и ночи. Каждый час посетителям предлагалось выступление варьете, и всего таких представлений за сутки было двадцать четыре.
Когда он проходил мимо стойки портье, он услышал, как его окликнули:
— Мистер Э, не могли бы вы уделить мне минуту?
Крэг обернулся и увидел управляющего Карлтона. Подойдя к стойке, Крэг облокотился на неё и выжидающе посмотрел на управляющего.
— Не могли бы вы сказать, сколько ещё собираетесь пробыть в нашем отеле, мистер Э?
— Не знаю, — ответил Крэг. — По меньшей мере ещё несколько дней. А может, я останусь у вас жить навсегда.
— Понятно. В таком случае, боюсь, что мне придется попросить вас заплатить за второй день. Помимо всяких мелких счетов за вами уже числится задолженность в двести пятьдесят долларов…
Крэг положил на стойку тысячедолларовую бумажку:
— Скажете мне, когда эти деньги кончатся. Пятьдесят долларов за радионовости. За что остальное?
— Гонорар коридорному, которого мы направили в ваш номер вчера вечером. Вы… кхе… воспользовались его услугами весьма необычным способом, но то, что вы сделали, не позволило ему сегодня выйти на работу, и мы посчитали справедливым…
— Это справедливо, — торжественно подтвердил Крэг. — И это стоит денег.
Он повернулся, чтобы уйти, но управляющий снова окликнул его.
— «Люксор» сожалеет, что вчерашние девушки вам не подошли. И что обычные услуги коридорного тоже были вами отвергнуты. Но мы считаем своим долгом удовлетворить даже нетрадиционные запросы наших постояльцев. Мы можем предоставить детей обоих полов, пожилых людей… Если, как указывает ваше обращение с коридорным, вы предпочитаете получать удовольствие причинением боли, то мы располагаем широким ассортиментом специальных приспособлений. И людьми самых разных категорий, которые за определенную плату готовы… кхе… выполнить любое ваше пожелание.
— Самых разных категорий?
— Самых разных, сэр. «Люксор» гордится тем, что умеет удовлетворять любые запросы.
— Мне нравятся управляющие гостиницами, — сказал Крэг. — Когда у вас будет время, загляните ко мне и захватите штопор.
Он прошел в ресторан. Девушка в чисто символической одежде, которой практически было совсем не заметно, встретила его у входа, проводила за столик и взяла заказ на аперитив. Он осмотрелся по сторонам и выяснил, что все официантки были одинаково раздеты. Интересно, что могло предложить варьете, чтобы отвлечь внимание посетителей ресторана от официанток. Потом началось представление, и он все понял. Понаблюдав несколько минут, он со злостью встал и вышел на улицу. Через несколько кварталов он нашел ресторан, специализировавшийся не на сексе, а на пище, и плотно поел.
Насытившись, он откинулся в кресле и закурил, изредка потягивая коньяк. Он размышлял, не стоит ли буквально на минуту заскочить в «Люксор», рассчитаться с гостиницей, взять сдачи с тысячи долларов и забрать свои вещи. Но потом передумал: любой отель в Марс-Сити будет мало чем отличаться от «Люксора», если он был такого класса и комфортабельности, которые требовались Крэгу. Тем более, что сейчас он уже зарекомендовал себя в «Люксоре» так, что его не будут особенно донимать, если он запрется в номере один. Дверь в номер была массивной и запиралась изнутри прочной задвижкой — вряд ли его станут беспокоить во время запоя. Он мог бы, конечно, снять одноместный номер в дешевой гостинице, вроде той, где он провел ночь накануне вылета с Олливером на астероидный пояс, но затрапезная обстановка будет действовать удручающе. Тем более, что со своими деньгами он мог жить в самом шикарном номере, даже если его не интересовали предлагаемые ими услуги в области секса и других пороков, за исключением, пожалуй, выпивки.
Что было толку от денег, если их не тратить?
А может, его проблема заключалась как раз в том, что у него были деньги? Преступник с деньгами был безработным без всякой цели в жизни, пока он их не потратит, и у него не появится стимул взяться за новое дело. Может, ему нужно проиграть или просто выкинуть деньги, чтобы опять взяться за работу? Но это уже был какой-то заколдованный круг: он понимал, что новые деньги, которые он сумеет раздобыть, тоже будут ему не нужны. Таким образом получалось, что у него не было стимула не только красть, но и вообще жить.
Так что же у него было или, вернее, осталось?
Только одно — побыстрее напиться, и было непонятно, чего он с этим тянет.
Он вернулся в «Люксор», поднялся в номер и, повесив снаружи табличку «Не беспокоить», заперся изнутри.
Он сразу направился в бар и принялся напиваться. Не спеша, но основательно: он не хотел отключаться сразу, чтобы не потерять способность чувствовать вкус напитков. Рассвет застал его ещё на ногах — он ходил взад-вперед по гостиной со стаканом в руке, как тигр в клетке. Но его рука была по-прежнему твердой: он ни разу не расплескал ни капли, и все содержимое фужеров и стаканов попадало ему прямо в рот. Он был сильно пьян, но пьян не до потери контроля над собой.
Он сделал перерыв только один раз, час назад, когда кончились запасы «woji». Он пил только его и не хотел мешать. Позвонив в бюро обслуживания, он заказал в номер ящик «woji», но поскольку он не хотел никого видеть, он просто открыл дверь и снял табличку, а сам направился в ванную и принял душ. Когда он оделся и вышел в гостиную, ящик со спиртным уже был на месте. Он опять повесил табличку, запер дверь на задвижку и откупорил первую бутылку из ящика.
К полудню он достиг стадии бешенства. Он разбил все игровые автоматы, бутылки и даже телевизионный экран.
После этого он провалился в беспамятство, а очнувшись, и чувствуя себя просто ужасно, опять начал пить. Он потерял счет времени. Просыпаясь несколько раз, он не мог сообразить, проспал ли он несколько часов или минут. Точно так же он не знал, да его это и не волновало, сколько времени он уже пьет. Иногда в комнате было светло, иногда — темно, но это не имело значения.
Ничего не имело значения кроме того, чтобы оставаться пьяным и ни о чем не думать.
О чем же он старался всеми силами не думать? Он боялся ответить себе на этот вопрос. Кроме того, он все ещё её ненавидел. То, что она умерла, ничего не меняло. Она все равно оставалась, вернее, раньше была женщиной.
