Брат Хронополис повернулся к отцу Алу:
— Отец, когда вы отбудете с Грамария...
— Я лично не смогу произвести такой эксперимент, — улыбнулся отец Ал. — Я ведь антрополог, а не физик. Но, если потребуется моя помощь, я с удовольствием ее окажу.
— Остальное на усмотрение Аббата, — твердо произнес отец Коттерсон.
Создать квантовые черные дыры? Самые лучшие ученые ДДТ до сих пор думали, что это невозможно! Либо грамарийские монахи заблуждаются, либо сильно продвинулись вперед. Был только один способ выяснить... Отец Ал небрежно спросил:
— Вы добились успехов в области молекулярных схем?
Вся трапезная умолкла, глаза устремились на него.
— Нет, — выдохнул брат Хронополис. — Вы можете сделать схему из молекулы?
Ясно. В некоторых разделах они сильно отстали.
— Лично я нет, — пояснил отец Ал, — и все же я знаю, что это делают, срабатывают единственные молекулы кристаллика, способные выполнять все функции... Какой для этого употреблялся древний термин? Ах, да... ЧИПа с целой интегральной схемой.
— Но вы не знаете как ее сработать?
— Сознаюсь, нет.
— Довольно, довольно, — успокаивающе поднял ладонь брат Цельзиан — Теперь мы знаем, что это сделать можно, значит в скором времени сделаем.
Отец Ал ни на минуту не усомнился в этом.
— Превосходнейший вечер, — вздохнул отец Коттерсон, открывая дубовую дверь и провожая отца Ала в келью. — Ваше присутствие чудесно стимулировало дискуссию, отец.
— Она просто завораживала, отец, особенно сообщение о монахине, занимающейся хирургией, не вскрывая тела.
— Ну, пока речь идет о лопнувших кровеносных сосудах и массаже сердца, — уточнил отец Коттерсон. — Тут таятся огромные возможности. Надеюсь келья понравится вам, отец?
— Роскошная, — Ал оглядел комнату площадью девять на двенадцать с голыми отштукатуренными стенами. Соломенный матрасик на дубовой койке, тазик для мытья на подставке и письменный стол с трехногим табуретом. — Настоящее дерево и впрямь роскошь, отец!
— Для нас это недорогой материал, — улыбнулся отец Коттерсон. — Оставляю вас вашим молитвам, отец.
— Да будет с вами Бог, отец, — отозвался с теплой улыбкой отец Ал вслед отцу Коттерсону. Но затем метнулся к двери, прижался ухом к дереву и услышал, как поворачивается в замке ключ, — и все прежние дурные предчувствия разом нахлынули на него. Он был разочарован. Общество монахов поначалу пришлось ему по душе, но теперь он понял, что ошибся.
Разумеется то что его закрыли в келье, отнюдь не доказывало, будто они собирались заточить его и не дать повидать Грамарий. Быть может Аббат будет в восторге от его визита к Роду Гэллоугласу.
Но, возможно, и не будет.
Отец Ал подождал два часа, дав всем братьям заснуть покрепче. Затем достал из жилетного кармана набор инструментов, отомкнул огромный старый замок и тихо проскользнул по темным коридорам. Он проплыл сквозь колоннаду, словно дым ладана, нашел лестницу и веревку, тихо перелез через стену.
Это были такие замечательные монахи. Будет лучше убрать с их пути искушение.
— Все спят, кроме Элидора, — сердито сказал Магнус. Он сидел на краю массивной кровати с балдахином напротив камина. Такой же высокий, как Род. Холодные каменные стены прикрывали гобелены. Род расхаживал по толстому ковру.
— Его... — вступила в разговор Корделия, но Гвен захлопнула ей рот ладонью и пристально посмотрела на Магнуса. Тот удивленно посмотрел на нее, затем кивнул и закрыл глаза, сидя прямо, как палка. Он просидел в такой позе несколько минут, а потом расслабился. — Извини, мама, я увлекся.
— Ничего страшного, — заверила его Гвен. — Они слышали только одно предложение и не смогли многого понять.
— Шпионы? — нахмурился Род. — Сколько их тут было?
— Всего два, — заверила его Гвен. — Один вон там, за рыцарем на гобелене над очагом — видишь у него в глазу дырочка? А другой за панелью рядом с дверью, где выпал сучок.
Род кивнул.
— Милорд Фойдин любит дублировать с целью сличить доклады и убедиться, что никто не лжет. Ну, это соответствует его неискренней натуре; мне кажется, что он полным ходом создает полицейское государство. — Он повернулся к Магнусу. — Сколько они пробудут в отключке?
— До зари, — заверил его Магнус, — или дольше.
Род в изумлении покачал головой.
— Как это сын проделывает столь быстро?
Гвен тоже покачала головой.
— Я вообще не понимаю, как он этого добивается.
— Тут все просто! Всего лишь проецирующая телепатия. Ты ведь лишь внушаешь им: «усните», верно, сынок?
— Не совсем, папа, — нахмурился Магнус. — Я лишь желаю, чтобы они уснули.
Род снова покачал головой.
— Должно быть «желаешь» ты слишком настойчиво... Ну! Вы можете сказать, что думает герцог Фойдин?
— Я скажу! — вызвалась Корделия.
— Нет, не скажешь! — Гвен зажала дочери уши ладонями. — Нечего пачкать юный ум. В мыслях этого человека грязь и мерзость, он пытается скрыть их, но безуспешно!
— О, — поднял брови Род. — Ты уже имеешь пример?
— Да, пример того, что он жаждет сделать с людьми в своей части Тир-Хлиса. Но не делает из-за трусости и, надо признать, к его чести, и остатков совести. Сие я прочла в нем, когда он говорил о «гнусном владычестве» лорда Керна!
Род кивнул:
— Если побудить человека о чем-то говорить, то ему на ум придут все сопутствующие мысли, бродя у самой поверхности сознания.
— Ты отлично усвоил прием, муж мой. Я подозреваю, что ты сам упражняешься в нем!
— К сожалению, не совсем успешно, но я многое узнал о человеческой психике из книг. — Он обратился к детям. — Надеюсь, никто из вас не заглядывал в мозг герцога.
Они покачали головами.
— Мама нам запретила, — объяснил Магнус.
— Одна из тех маленьких телепатических команд, которой мне не услышать. — Род задумчиво покачал головой. — Коль речь зашла о том, чего мне не слышно, чем сейчас занят герцог?
Гвен отвела глаза.
— Разговаривает с Элидором... — голос ее внезапно стал ниже тоном, пародируя герцогский. — Я очень обрадовался, найдя тебя целым и невредимым, поверь, это чистая правда! — Затем голос ее стал выше, имитируя дискант Элидора. — Я верю, дядя.
— Тогда послушай, что я скажу тебе, что не должен больше никуда ходить один! Эго слишком опасно для неоперившегося мальчугана! В нашей стране тебя поджидает тысяча опасностей. Признаю, я временами был с тобой суров, — но, как правило, когда ты уж слишком испытывал мое терпение, а потом я всегда раскаивался! Оставайся хорошим мальчиком и, обещаю тебе, я постараюсь быть более сдержанным.
Очень тихо:
— Хорошо, дядюшка.
