Что же в таком случае было раньше на месте Вашингтонских Пещер?
Кейду хотелось, не сходя с места, поделиться своим открытием со спутником и выслушать его соображения на этот счет, но останавливаться было опасно. Пещера- пока что он не мог думать о ней иначе, — казалось, протянулась в бесконечность. По обе стороны попадались закрытые двери, но канонир пока не спешил исследовать полные пыли и плесени помещения за ними. Вот когда погоня станет наступать на пятки и придет время драться, тогда он и выберет для себя место последней Битвы. Лежащий неподвижным кулем у него на плече, мошенник внезапно зашевелился и проблеял слабым голосом:
— Хватит, можешь опустить меня на землю.
— А идти сможешь? — с сомнением спросил Кейд.
— Кажется, смогу.
Осторожно поставив компаньона на ноги, он убедился, что тот держится на них достаточно твердо.
— Так ты не ранен?! — свистящим от негодования шепотом воскликнул канонир.
— Ни единой царапины, — без тени смущения признался жулик.
Кейд презрительно отвернулся от симулянта и молча пошел вперед. Но Фледвик был не из тех, кто в состоянии держать язык за зубами дольше пяти минут кряду. Догнав канонира, он, как ни в чем не бывало, спросил:
— Куда направляемся?
— Мне думается, — медленно ответил Кейд, — что, следуя этим путем, мы выйдем на противоположную сторону здания.
— На другую сторону?! — не поверил вор.
Он метнулся к одной стене прохода, потом ко второй, подергал за ручки нескольких дверей и в растерянности остановился.
— Так это вовсе не пещера, а какой-то подземный коридор. Но входили-то мы точно в Пещеру!
— А ты вспомни: «…фот, который вовсе не грот». Просто тебе не давали покоя глупые сказки и мифические чудовища, а того, что было прямо перед глазами, ты и не разглядел. Идем, идем, нечего тут прохлаждаться!
За сухой, пренебрежительной манерой канонира скрывалась, однако, растущая тревога. Если это не Пещера, а часть коммуникационной системы, почему тогда за ними нет погони? Или их уже вычислили и теперь ждут в засаде?
Они завернули за поворот и замерли от неожиданности. В дальнем конце коридора виднелся слабо светящийся прямоугольник. Приблизительно так выбивается свет по краям стояка плохо пригнанной двери.
Фледвик полностью реабилитировал себя в глазах канонира. Будь на двери электронный запор любого типа, Кейд справился бы с ним шутя. Но эта дверь была заперта с помощью какого-то древнего механического устройства, подобного которому он никогда не видел. Зато бывший наставник как будто встретился со старым знакомым. Он опять запустил руку в недра своего пояса, вытащил причудливо изогнутую полоску металла и уверенно засунул ее в замочную скважину. Замок слабо щелкнул, и дверь отворилась.
Кейд пошел первым, как и подобает предводителю. Но не успел он войти, не успели его глаза привыкнуть к яркому свету, как совсем рядом послышался встревоженный голос:
— Кто там?
Канонир едва не расхохотался во всю глотку. Он был готов ко всему: засаде, кровавой схватке, бластерному разряду в лицо, смерти или плену, но только не к глупейшему вопросу, произнесенному испуганным женским голоском. Расправив плечи, он толкнул дверь и хозяйской походкой вошел в помещение. Фледвик бочком проскользнул следом.
О находящейся в комнате даме можно было с определенностью сказать только две вещи: она принадлежала к касте Звезднорожденных и выглядела не менее удивленной, чем вторгшиеся в ее обитель непрошеные гости.
Она стояла в напряженной позе рядом с просторным ложем, на котором, судя по всему, отдыхала, когда дверь столь неожиданно открылась. В широко раскрытых глазах женщины застыло изумление, постепенно переходящее в гнев. Их чудный блеск выгодно подчеркивали роскошные волосы со вкусом подобранного голубовато-зеленого окраса, уложенные в замысловатую прическу в виде короны, делать которую дозволялось лишь Звезднорожденным высокого ранга. Корону волос украшали разбросанные с нарочитой небрежностью скопления блесток, таких мелких, что они походили на золотую пыльцу. По мере осознания ситуации глаза женщины все сильнее разгорались от ярости, сверкая холодным, льдистым огнем.
Одеяние разбуженной столь бесцеремонным образом дамы также соответствовало ее высокому статусу. Оно было сшито из тончайших полупрозрачных тканей, но не имело ничего общего с тем вульгарным пижамным костюмом, который так поразил в свое время воображение Кейда. Безупречную фигуру облегало нечто воздушное, напоминающее искусно сотканную паутину и отливающее перламутром, странно гармонируя с цветом глаз и волос, так же как белая пена прибоя органично сливается с голубоватой прозеленью морской волны. Складки воздушной материи были обильно усеяны все теми же золотыми блестками, образующими фантастической красоты орнамент, заставляющий глаз восхищенного наблюдателя задерживаться именно в тех местах, где наметила фантазия мастера, создавшего это произведение искусства.
Кейд пялил глаза, не в состоянии выговорить ни слова. Ему случалось и прежде видеть придворных дам в таком же и даже более откровенном облачении, но никогда так близко и в столь интимной обстановке. Однако не соблазнительные формы и легкомысленный наряд были причиной его замешательства, а само присутствие женщины в святая святых — покоях Арля, отца бомбардира и гроссмейстера Ордена.
Сообразив, вероятно, что вторгшиеся в ее жилище люди как будто не собираются посягать на ее персону, хозяйка несколько успокоилась. Она взяла с туалетного столика изящно изогнутую золотую трубочку, поднесла к губам и втянула в себя воздух через тонкий конец. В небольшой чашечке на противоположном конце трубки вспыхнул, разгораясь, уголек. Задержав дыхание на несколько секунд, она затем неторопливо выдохнула струйку бледного дыма, наполнившего комнату незнакомым, дурманящим ароматом.
— Ну? — повелительно произнесла Звезднорожденная.
— Мы явились во имя Клина, милостивая госпожа, — начал Кейд привычную формулу и с ужасом понял, что не знает, как продолжать. Все было совсем не так, как он представлял. Могло ли быть, что он неправильно истолковал описание искомого места? Если да, то все его труды и жертвы были напрасны. Судя по роскоши обстановки и присутствию женщины, это могли быть апартаменты какого-нибудь заезжего Звездоносного, но никак не прославленного своим целомудрием, скромностью и неприхотливостью отца бомбардира. В таком случае ему просто нечего было сказать этой даме, по всей видимости супруге или родственнице высокого гостя.
