Филби речь не идет о двойниках, поскольку они были кадровыми сотрудниками. В принципе использование кадрового офицера в качестве «подставы» исключено. Спецслужба противника использует его в первую очередь для получения информации о резидентуре и работе центрального аппарата разведки.
Впрочем, выведенные в повести Черри Уайлдера образы полностью мимикрирующих под окружающую среду агентов в большей степени, нежели двойникам, соответствуют другой категории работников спецслужб, а именно «нелегалам».
Управление «С» по работе с нелегалами всегда было одним из самых привилегированных и законспирированных подразделений КГБ. Если обычный агент действует в более-менее привычной среде, то — нелегал должен стать своим среди чужих. Это человек, который меняет свое «я», чтобы войти в принципиально новую среду обитания, отказываясь при этом от прошлой жизни, семьи, привязанностей. Их отбирали и готовили специально, даже не из кадров высшей разведывательной школы.
Наши первые нелегалы — бывшие коминтерновцы — были, несмотря на свой героизм, любителями. Тот же Рихард Зорге, Шандор Радо, Леопольд Треппер и другие. Эти убежденные коммунисты считали своим долгом продолжать борьбу против гитлеризма. И как правило, если не погибли в борьбе, как Зорге, то попали после войны в ГУЛАГ.
После войны на передний план вышли нелегалы-профессионалы, кадровые офицвры советской разведки, военной либо политической. Это полковники Рудольф Абель и Конон Молодый, известный как Гордон Лонсдейл (сюжет фильма «Мертвый сезон» основан именно на его истории). Молодый-Лон- сдейл приехал в Англию через Канаду, открыл собственное дело и стал преуспевающим бизнесменом. Он сумел вовлечь в свою сеть группу офицеров военно-морского ведомства Великобритании, разрабатывавшего новые виды оружия. После провала Абеля в 1963 году обменяли на сбитого летчика Пау- эрса, а Молодого-Лонсдейла в 1965 — на Винна, связника Олвга Пвньковского.
Вообще конец 50-х — начало 60-х — время расцвета советской разведки, когда для нее не существовало никаких секретов. Одновременно наша разведка была самой дешевой, поскольку ни Филби, ни Блейк, ни Берджес и Маклин (аристократы, работввшив на Советы С 1939 по 1960 год) за свою работу денвг не требовали.
Нелегалы, такие как Лонсдейл, считаются выдающимися образцами. В жизни же, как правило, все обстояло прозаичнее и драматичнее. Нелегальная свть создавалась не столько для активной работы, сколько как резервная система на случай чрезвычайной ситуации — войны, разрыва дипломатических отношений. Их использовали для вербовки «под чужим флагом» в странах третьего мира, некоторых агентов нелегалы привлекали, представляясь сотрудниками западных спецслужб. Многие из тех, кто оставил в Москве семьи, годами ждали «своего мгновения», которое так никогда и не пришло. Другие, когда над ними нависала реальная угроза провала, бежали, бросая все, иногда даже родившихся на вражеской территории детей.
Практически все нелегалы — это люди со сломанной судьбой. Они были чужими там, куда их забросила «рука Москвы», а вернувшись, стали чужими у себя дома. Существовало железное правило: бывших нелегалов сразу ставили под контроль службы наружного наблюдения. Считалось, что они могли быть перевербованными, поэтому их устраняли от активной работы и помещали в тихие «отстойники». Спутниками многих вернувшихся нелегалов стали депрессия и алкоголизм. Поскольку основным стимулом их деятельности были идейные мотивы, многие, оказавшись в СССР и столкнувшись с реальной действительностью, не выдерживали краха собственных иллюзий. Единственным исключением в этом печальном перечне является Василий Зарубин (прототип героя романа «Рекламное агентство господина Кочека»). Проввдя всю войну в Германии, он стал единственным нелегалом, получившим генеральское звание.
Распад двухполюсного мира привел к тому, что мы вновь возвращаемся к геополитической схеме начала века. До сих пор борьба с «Главным противником» (в официальных документах значилось — ГП) была единственным и достаточным основанием для безбедного существования разведок и спецслужб. Его исчезновение поставило в деликатное положение не только остатки некогда всесильного КГБ, но и их коллег-соперников. Они вынуждены доказывать свою необходимость попытками борьбы с утечкой радиоактивных материалов или атомных технологий и умов в пороговые страны, а также борьбой с наркобизнесом. Между СВР, ЦРУ, Интеллвнджес Сервис, Моссад и даже южноафриканской БОСС идут активные контакты.
В некогда монолитном сообществе западных спецслужб уже сейчас видны трещины. Разведки активно «разрабатывают» друг друга и охотятся за секретами вчерашних соратников. Американцы жалуются на французских и японских коллвг, пытающихся проникнуть в их технологические секреты. В новых политических условиях на первый план может выйти уже знакомая нам фигура двойного, а то и тройного агента. И новая демократическая Россия, где девизом значительной части населения стало: «Спасайся, кто может!», — похоже, становится хорошим компостом для их произрастания.
Потребителем информации из России могут стать не только несколько объевшиеся нашими секретами шпионы стран Запада, но и третьего мира, начиная с Ирака (в Москве всегда очень активно работала резидентура иракской военной разведки) и. кончая Китаем. Как ни парадоксально, но в последнее время Россия становится полем борьбы между спецслужбами Ирака и Израиля. Кстати, наши подпольные торговцы ядерными компонентами и технологиями, как огня, боятся не столько родное Министерство безопасности, сколько ребят из Моссада.
Российская разведка оставляет завоеванные ранее позиции. Причина все та же — нет денег. Сокращение кадрового состава в бывшем ЛГУ приобрело хронический характер. Многие из тех, кто имел возможности и способности, ушли в солидные фирмы и банки, либо обзавелись собственными. Остаются сотрудники, дожидающиеся пенсии, да не имеющая опыта молодежь. В наших «западных» резидентурах царит страх быть сокращенным, многие из-за этого боятся даже уходить в отпуск.
Существует, пожалуй, поле, где потребность в политической разведке сохраняется. Это «ближнее» зарубежье. Обмен любезностями глав бывших союзных республик не должен вводить в заблуждение — Москве нужно знать, что говорят и чем дышат в Ташкенте, Киеве или Кишиневе. Другой вопрос, что служба внешней разведки (СВР) в нынешнем состоянии для этого малопригодна. Министерство безопасности (а в нем остались и пограничники со своей собственной разведкой, и бывшее Третье управление военной контрразведки КГБ), поступающей по его каналам информацией делится неохотно. Вот и приходится работникам СВР черпать сведения, например, о Таджикистане из газет или отчетов резидентов в Пакистане.
