Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.
— Господин комиссар, — затараторил один из них, — несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?
— Изжогу, — мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.
— Но, господин Фухе, — подхватил второй газетчик, — всего несколько слов…
— А катитесь-ка вы! — попросил Фухе и отвернулся.
В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.
— Хе-хе! — произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. — Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!
Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.
— А вот и мы, — заскрипел вояка. — На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!
— Здравия желаю! — отчеканил Конг и по давней привычке принял строевую стойку.
— Здоров, фельдмаршал! — произнес Фухе. — Еще не рассыпался, старина?
— Скриплю, скриплю! — добродушно согласился фельдмаршал Кальдер и потряс своей сухой лапкой ручищи детективов. — Мне одному без вас, хе-хе, на суд праведный отправляться как-то скучно. Вместе, хе-хе, грешили, вместе и страдать на небесной, стало быть, вахте гауптической будем. Ну, полетели, что ли, соколики?
Соколики тактично и ненавязчиво подхватили бравого фельдмаршала под ручки и повели к трапу. Вдруг из открытого люка повалили наружу пассажиры, только что забравшиеся в салон. Вслед за ними мчались стюардессы, за стюардессами резвым галопом неслись члены экипажа, а завершал забег потный толстяк в мятой форме — офицер службы безопасности.
— Эй! — гаркнул Конг, ловя толстяка за штанину. — Вы чего это?
— Бомба, господа! — пробулькал толстяк и сделал попытку удалиться.
— Нет, стой! — распорядился Конг. — Как это бомба? А ты куда смотрел, скотина?
— Так ведь… господин Конг… две бомбы вынули, пока машина заправлялась… Одну сикхскую, а вторую ирландскую…
— Так снимайте и третью! — приказал Конг.
— Она не снимается! — с ужасом прошептал толстяк. — Боюсь, это он, это Леонард!
— Черт! — помрачнел Конг. — Этак мы опоздаем!
— Эй ты! — вмешался Фухе. — Бомбу осмотрели? Какая она?
— На полцентнера, господин комиссар, — сообщил офицер.
— Не о том спрашиваю, дурак! — прервал его Фухе. — С часовым механизмом?
— Да! Взрыв через четыре часа!
— А сколько лету до Парижа?
— Т-три часа…
— А там есть специалисты, которые бы эту дрянь обезвредили?
— К-конечно, господин комиссар, в Париже все есть!
— Гм… Тогда надо лететь и побыстрее, — решил Фухе.
— Вы, надеюсь, шутите? — побледнел страж безопасности.
— Ничуть, — ответил Фухе. — Эй, носильщик, грузи манатки!
— А что? — сказал Конг. — Это мысль. Летим! А ты, болван, — это относилось к офицеру, — звони в Париж, пусть шлют специалистов прямо в Орли. Грузись, ребята!
— Но с вами его превосходительство господин фельдмаршал! упорствовал офицер.
— Не волнуйтесь, молодой человек! — вступил в разговор Кальдер. — Я человек, хе-хе, привычный, не раз на бомбовозиках, хе-хе, рейсы делал. Пошли, мальчики!
Вскоре все трое заняли места. Соблазненные их примером, пассажиры вернулись в машину.
— Можно взлетать? — спросил командир корабля у Кальдера.
— Можно, сынок, можно, — добродушно разрешил старикашка. — Только беда — бомба полцентнера весит, лишний бензинчик, хе-хе, уйдет. Так ты уж, сынок, парашютик свой и товарищей своих оставь дома. Без этих, хе-хе, мешков полетим веселее. И соблазну меньше будет, когда ты в полете вдруг, хе-хе, о плохом подумаешь! А то что мы без тебя, хе-хе, делать будем?
Парашюты были оставлены, и вдохновленные этим пилоты уверенно подняли машину в небо.
— Слышь, шнурок, — обратился Конг к комиссару. — А ведь у нас уже однажды такое было. Помнишь, над Аппенинами?
3. ДВА ЧАСА НА ВОСПОМИНАНИЯ
— Это когда? — начал вспоминать Фухе. — В сорок четвертом?
— Идиот беспамятный! — возмутился Конг. — В сорок четвертом я был в Нарвике, а ты был в Нормандии. А это было в сорок третьем!
— Ну это ты врешь! — уверенно заявил Фухе. — Тогда мы с тобой ни разу в воздух не поднимались!
— Вот болван! Кретин безмозглый! Ну вспомни: мы летели к Бадольо, а в самолете была установлена мина, но взорвалась она лишь после посадки. У тебя тогда штаны сгорели.
— Это какие? — начал вспоминать комиссар. — Серые в полоску, которые я сшил в Лозанне в тридцать восьмом?
— Ну да! Вспомнил наконец?
— Постой постой… Я обвязался пледом и объяснял всем в аэропорту, что я шотландец…
— Точно!
— А итальянцы меня чуть не арестовали, поскольку с Англией они еще не заключили перемирие?
— Ну, слава Богу, вспомнил!
— Нет! — решительно заявил Фухе. — Не помню! Не было такого! И штанов я себе никаких не шил в тридцать восьмом!
— Мемуарами занялись, молодые люди? — хохотнул сидевший рядом Кальдер. — Давайте, хе-хе, давайте, потешьте свой склерозик прогрессирующий! Только вот что, хе-хе, нас в Орли писаки всякие встречать будут, так надо все-таки решить, что мы им рассказывать станем. Все-таки мы редкость — единственные ветераны войны в нашей, хе-хе, нейтральной, но великой державе. Объяснить надо, как это мы в войну-то влипли!
