— Круто сработано. — Лапин стоял на крыльце, держа под прицелом раненого наёмника.
— У тебя, я вижу, тоже неплохие результаты.
— Конечно. — Капитан протянул Шпроту рацию. — Набери код «три восемь семь».
Шпрот взял в руки рацию, и набрал нужную комбинацию.
— Говорит генерал Заречный. Что у вас, Лапин?
Передав Шпроту автомат, капитан взял рацию:
— Константин Сергеевич, это капитан лапин. Вверенная мне группа погибла в неравном бою с отрядом Чёрного сталкера. Со мной сталкер по кличке Шпрот. Только что мы отбили атаку разведгруппы, но долго не продержимся. Сведенья, на которые вы рассчитывали, я добыл. Помогите. Мы будем отступать к малому лагерю. Ждём вас.
— Жди, капитан, жди. Через двенадцать,… нет, через десять часов мы будем там.
— Конец связи. — Проговорил Лапин.
— И что теперь? — Шпрот указал на полупустой рожок автомата.
— Теперь у нас одна задача — выжить. Я возьму автомат, который один из них бросил у погреба, а ты бери оружие этого, и готовься выступать.
— Нет, так дело не пойдёт. — Шпрот отрицательно покачал головой. — Скоро лекарство перестанет действовать, и я не то, что стрелять — идти не смогу.
— У нас выбора нет.
Лапин скрылся в доме.
— Кто ты такой? — Прошептал Шпрот, обращаясь к наёмнику.
— Меня называют Скрудж.
— Ты из группы Чёрного сталкера?
— Догадливый. — Наёмник улыбнулся. — Вас всё равно скоро пристрелят. Хозяева зоны не оставят вас в покое, пока не прикончат.
— Кто такие эти хозяева?
— Хозяева есть хозяева. Они тоже внемлют священному монолиту. Он зовёт их, как зовёт меня. Он говорит «иди, Скрудж, убей во имя моё». Он велик. И я исполню его волю.
С этими словами наёмник бросился на Шпрота, но выскочивший из дома Лапин выстрелил как раз вовремя.
— Я же говорил, не наёмники это. Монолитовцы, чтоб им пусто было. Обкуренные дебилы. Верят, что монолит живой, представляешь?
— Да уж, действительно идиоты. — Шпрот повесил на плечо рюкзак Скруджа, и проговорил:
— Так мы идём?
* * *
— Руки подняли и в угол. Живо. — Наёмник смотрел на нас, как хищник, оказавшийся в своей стихии.
— Ладно, Рекрут, не психуй.
Спам кивнул, и мы, положив оружие, отошли от двери.
— Вот и чудно. Теперь поговорим.
* * *
— А вот и мы. — Принц положил дробовик около костра и подошел к Монголу.
— Что случилось?
— Тут такое дело, командир. — Принц замялся, глядя на сидящих поодаль чужаков, но успокаивающий жест Монгола прервал затянувшуюся паузу. — Кактус мёртв. Осколок у Чёрного.
— Это плохо — Спокойно проговорил Монгол.
— Да уж. — Принц сел у костра и указал на стоящего рядом новичка. — Это Спам, мы его на Агропроме подобрали. Говорит, что знал Артура.
Монгол с ног до головы оглядел молодого сталкера.
Сопливый юнец, каких в зоне сотни. Лезут толпами на аномалии. Такие вот одиночки обычно гибнут в первые часы нахождения в зоне. Сын Монгола тоже сгинул таким — же двадцатилетним парнем.
— Лена, успокойся. — Говорил он жене. — Ну что он, маленький. Справится.
Зря говорил. Монгол так и попал в зону — отправился искать сына.
Зона вообще его редко выпускала. Она приняла его как своего, и Азат Хусаинов превратился в Монгола — бесстрашного авантюриста — сталкера, проще говоря.
С тех пор он лишь пару раз приезжал в Казань к жене, а потом возвращался и искал. Зато звонил каждую неделю — из разрушенного блокпоста возле пятьдесят первой отметки, где остался работающий телефон.
— Они шли к Монолиту. — Эти слова Проводника зажгли в душе Монгола огонёк надежды, затухший было за полтора года. — Их было пятеро — твой сын, мастер из Свободы по кличке Балбес и трое новичков. Я слышал, они дошли…
А потом дошел и Монгол. Он знал, что исполнитель желаний лишь миф, но входя под своды четвёртого энергоблока твердил как молитву «найти сына, найти сына…».
Желание так и не сбылось. Позже монгол узнал, что Шухов с группой сталкеров вновь ходил к центру зоны, и желания всех их исполнились.
Он почти сразу же решился на повторный рывок, но дошел лишь до мёртвого города, когда в списке контактов увидел имя сына. Значит, желание всё же сбылось.
— Верю. Видел его на похоронах. — Проговорил он, и добавил, обращаясь к вновь прибывшему:
— Я Монгол — главный в этом беспределе. Это наш доктор — Шприц. Этот весельчак — Утюг. Это — Феникс — единственный, выживший после встречи с жаркой. Это-Спрут. Стреляет с двух рук так, будто у него их восемь. Поэтому и Спрут. Остальных не представлю — они здесь до нас кантовались.
— Вроде он всё уяснил. — Прошептал Утюг.
— Тогда этот этап мы благополучно пропустим. Медведь, рассказывай, как дело было.
Не спеша, Медведь поведал Монголу произошедшую историю. Сталкер внимательно выслушал сказанное, после чего проговорил:
— Принц, останешься потом, есть разговор. А сейчас спать, ребята, завтра трудный день. Спрут, ты в карауле. А с тобой, Спам, у нас намечается долгая беседа.
Сталкеры принялись готовится ко сну. Посидев ещё немного, пятеро незнакомых Монголу ходоков, пришедших с Хроником, ушли.
…
Так вот значит кто такой этот Спам. Новичок, которого я встретил здесь несколько лет назад. Всё начинает проясняться.
Пациент наконец добрался до места. Под старым дубом он нашел небольшой рюкзак с экипировкой, оставшийся, наверное, от его прошлой жизни. Автомат Гроза, такой же, как у наёмника в больнице, он повесил на плечо, и направился вглубь зоны, не переставая перебирать в голове всё, что сегодня вспомнил. Начался дождь…
Почему же я так не люблю дождь? — Пациент напряг память…
…
Не переставая, лил дождь. Холодные струи воды врезались в землю, а над холмами сильный ветер гнал их в разные стороны, кидая на аномалии.
— Холодно, как в гробу. — Пожаловался Лич, и, закурив, встал у дверного проёма рядом с Монголом. Они стояли возле пролома в стене. Когда-то здесь начиналась площадка балкона, но теперь бетонная плита обрывалась в пустоту.
— Так говоришь, будто побывал там. — Отозвался Монгол и, потушив сигарету, поднял бинокль. — Ни черта не видно.
Он взглянул вниз, где посреди улицы стоял БТР с развороченным бортом и лежали бетонные плиты балконов.
— Предчувствие? — Спросил Лич, проследив взгляд командира.
— Вроде того. — Монгол опустил бинокль, и ветер метнул ему в лицо холодную воду.
— Когда же он закончится? Всё льёт и льёт. — Лич посмотрел на мокрые улицы Припяти, и вдруг одёрнул Монгола:
