На нас глянули остановившиеся глаза мертвеца.
Наверно, всё, что я пытался в тот миг сделать, было нелепым и ненужным. Я стал искать у Илии пульс, пытался слушать сердце, делать искусственное дыхание… Ещё никогда рядом со мной не умирали люди, и я растерялся.
Фей остановил меня.
— Как обидно, — сказал он грустно. — Я встретил человека, который мог стать другом. Но Кресту было угодно, чтобы срок его жизни истёк… — Он заметил мой непонимающий взгляд и объяснил: — У нас все так умирают, достигнув сорока лет. А теперь даже раньше. Летур говорил тебе это…
Поздно ночью громкий стук поднял нас всех на ноги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались вооружённые люди. Последним вошёл птицеголовый судья, самодовольно поводя выпученными глазами. На скуле у него красовался огромный, тщательно запудренный синяк.
— Что это значит? — спросил я хмуро. — Как ты смеешь тревожить сон кавалера?
Судья рассыпался в извинениях, а на его губах так и змеилась противная улыбка.
— Я никогда бы не осмелился… Но у меня строжайший приказ разыскать и схватить опасного преступника, покушавшегося на жизнь кавалера.
— Где ты видишь здесь преступника? — Я взглянул в мерзкую рожу судьи, и у того сразу сползла улыбка с лица. — Кто он? Говори!
— Вот… — судья ткнул рукой, показывая на Петровича. — Твой слуга напал на кавалера, изувечил его, и тот выбыл из числа Соискателей, поскольку не мог продолжать схватки. Вот ордер на его арест!
Мне всё стало ясно. Я кавалер, гость принцессы, и поэтому неприкосновенен. Но если я окажу сопротивление властям, это будет прекрасный предлог, чтобы обвинить меня в чём угодно и не допустить до боя. Такого удовольствия я Рюделю не доставлю.
Я вырвал из рук судьи ордер, внимательно прочитал и передал Фею. Документ был составлен по всей форме — Фей огорчённо вздохнул и развёл руками.
— Хорошо, я позволю тебе выполнить свой долг, — сказал я судье. — Что будет с арестованным?
— Это решит суд, — важно заявил птицеголовый, опять приобретая уверенность. — Наши законы справедливы.
— Я приду на суд, — сказал я. — И берегись, если хоть волос упадёт с головы моего слуги до суда! Петрович, следуй за ними.
— Руки… — проверещал судья, тыча пальцем в Петровича. — Руки ему свяжите!
— Что? — я шагнул вперёд.
Побледневший судья юркнул за спины охраны, схватившейся за оружие. Я представил, что сейчас произойдёт, и остановился.
— Я обещаю тебе, судья, что мой слуга будет идти с вами туда, куда ему прикажут, не пытаясь бежать.
— Связать! Связать! — снова завопил птицеголовый. Тут я вдруг успокоился. Я вспомнил, кто такой Петрович.
— Пускай они тебя свяжут, — сказал я Петровичу и добавил на русском, которого здесь никто не знал: — Информируй меня обо всём.
Стража накинулась на робота, скручивая его заранее припасёнными верёвками. Судья снова рассыпался в ехидных извинениях и удалился впереди своего войска, конвоировавшего невозмутимого Петровича.
Некоторое время все молчали. Потом раздались возмущённые возгласы.
— Успокойтесь, друзья! — сказал я. — От нас только и ждут, чтобы мы нарушили какой-нибудь закон. Прошу вас, никакого негодования! Меня больше беспокоит другое. Никто, кроме Ганелоны, не знал, где я буду, и тем не менее Рюдель нас нашёл.
Зазуммерил мой браслет. Я торопливо включил связь и услышал голос Петровича.
— Мне связывают ноги, — докладывал он невозмутимо, как всегда.
— Они что, собираются тебя нести? — удивился я.
— Не думаю. По-моему, меня хотят утопить. Мы находимся на самом берегу реки. Да, ко мне привязывают камень.
Разговор шёл по внутреннему устройству робота, не имеющему акустического канала, и не был слышен для окружавших Петровича людей.
— Меня сталкивают в воду, — докладывал Петрович. — Вот столкнули. Иду ко дну. Глубина метра три
— Ты сможешь выбраться? — спросил я обеспокоено.
— Конечно. Руки я уже освободил.
— Подожди минут пять, пока они уйдут, и возвращайся ко мне, — распорядился я — Ты мне будешь нужен.
Вскоре Петрович уже входил в комнату. Вода так и текла с него, но он казался очень довольным.
— Судья задумал что-то ещё, — сообщил он. — Я немного проследил за ним. Он ожидает, когда вы уснёте.
Я вспомнил про взрыв в конюшне, и мне стало тревожно.
— Всем надо немедленно уходить!
Петрович сходил в конюшню за Закатом, и мы ушли подальше в лес. Я завернулся в одеяло и лёг под кустом. Петрович стоял рядом и сторожил. Ему было всё равно — сидеть, стоять или лежать. Небо уже начинало светлеть, одна за другой гасли звёзды. Вскоре я уснул. Больше меня никто не тревожил.
Глава 17.
Человек против автомата
Зелёное солнце Изумрудной уже поднялось над вершинами деревьев, когда я открыл глаза. Капельки росы на траве перед моим лицом зажглись зелёными огоньками. Десятиногая букашка неторопливо карабкалась вверх по травинке, покачивая длинными спиральными усиками. Невдалеке слышалось фырканье коня. В шаге от меня стоял Петрович — смотрел на утро всеми четырьмя глазами, впитывал информацию и стерёг мой сон.
Пробуждение было быстрым и ясным. Прыжком поднимаясь на ноги, я уже чувствовал, как во всём теле играет нерастраченная сила. Впереди меня ждали бой, успех, слава, любовь и бесконечно долгая удивительная жизнь. От всего этого меня отделяло только копьё Рюделя. Но если бы все копья Вселенной преграждали сегодня мой путь, утро не показалось бы мне менее прекрасным.
— Здравствуй, Петрович! — закричал я от избытка чувств. — Ну как — свалим мы сегодня Рюделя?
Петрович был машина точная. Он ответил мне, что вдвоём мы Рюделя, безусловно, свалим, но по правилам я должен сделать это один. Ещё он сказал, что недавно в той стороне, где оставался покинутый нами дом, поднялось большое зарево, как от пожара, что со спутника мне пожелали успеха, но будить не велели и что сигналов, которые он постоянно засекал в эфире, сегодня совсем нет.
— А вчера вечером впервые прошло пять сигналов подряд, — добавил он для полноты сообщений.
Но меня не интересовали сигналы из радиохрама. Бой, бой, бой — вот чем были полны мои мысли.
На Ристалище мы прибыли задолго до начала схваток, чтобы я смог без помех размяться. Фей и его товарищи ожидали меня.
— Ты был прав, — тихо сказал мне Фей. — По дороге сюда я прошёл мимо нашего дома. Его уже нет — он сгорел дотла.
— Мы и это припомним судье, — пообещал я. Я был сыт по горло взрывами, поджогами и отравлениями, поэтому решил не приближаться к отведённым мне помещениям, где меня мог ожидать очередной рюделевский сюрприз. Я распорядился сложить все свои доспехи не в раздевалке, а прямо на краю поля, на виду у всех. После этого я с Петровичем направился к трибунам, на которых уже начали собираться наиболее нетерпеливые зрители.
