Внизу было сравнительно тише, словно в горной долине, защищенной от ветров. Вверху гудел, ревел и метался ветер, как зверь, упустивший добычу.
Отдышавшись, Дмитрий Александрович спросил:
– Ты не разбился, Дима?
– Нет, ничего. Стукнулся несколько раз, но не очень больно. Пойдем дальше, Дмитрий Александрович? Плутон уж, видно, знает дорогу. Видите, он беспокоится.
Огромный ньюфаундленд, действительно, опять начал бегать, усиленно нюхая воздух, словно требуя, чтобы люди следовали за ним.
Дмитрий Александрович сидел в снегу, молча опустив голову на грудь и изредка потирая подбородок, закрытый нижней частью шлема. Нагрудный фонарь бросал яркий свет на лицо Дмитрия Александровича, но Дима лишь смутно, сквозь густой вертящийся снег, мог различить его суровые, словно окаменевшие черты.
Наконец после долгого молчания Дмитрий Александрович поднял голову и сказал:
– Плутон ведет себя слишком уверенно. Или здесь вблизи действительно находится человек, или собака чует совсем другие запахи. Все-таки пойдем еще немного за ней. Там посмотрим.
Он помог Диме подняться. Мальчик чуть слышно, сжав зубы, застонал и схватился за бедро.
В кромешной беснующейся тьме, за воем ветра, Дмитрий Александрович не расслышал этого стона и не увидел искаженного гримасой боли лица Димы.
Они отряхнулись, пластами сваливая с себя снег, и двинулись за нетерпеливо лающим и оглядывающимся Плутоном. Дима шел, прихрамывая, с трудом поспевая за Дмитрием Александровичем.
Через три-четыре шага, скользя и проваливаясь в глубокие сугробы, они опять очутились перед грядой торосистого льда. Плутон, увязая в снегу по брюхо, полез на гряду, то скрываясь за огромными ледяными обломками, то вновь смутной тенью показываясь над ними.
Все время он оглядывался, непрерывно лаял, но его обычно оглушительный голос доносился чуть слышно.
Вдруг он опять исчез, и его лай, подхваченный ветром, шел теперь откуда-то снизу.
Дима и Дмитрий Александрович полезли на гряду, крепко держась за руки.
Словно обрадовавшись встрече, ветер с злорадной яростью, с воем и ревом неся тучи снега, обрушился на людей сразу со всех сторон. В одно мгновение он подхватил, как пушинку, Дмитрия Александровича, приподнял его и бросил вниз. Судорожно сжав руку Димы, Дмитрий Александрович покатился вниз, увлекая за собой мальчика по изломанному склону, туда, откуда доносился непрерывный лай Плутона. Дмитрию Александровичу удалось выставить вперед ногу, опереться о какой-то выступ и на минуту остановить стремительное падение. Но в следующий момент навалившийся сверху Дима сбил его и повлек дальше. Они с головой погрузились в высокий сугроб у подножья гряды. Беспомощно барахтаясь с забитыми снегом ртом и ноздрями, они безуспешно старались выбраться, но только выбивались из сил. Однако скоро пришла неожиданная помощь.
Плутон бросился к мальчику и начал рыть снег. Пес работал, нетерпеливо визжа и рыча, и, добравшись до плеч Димы, немедленно лизнул его щеку, потом схватил зубами свободную руку и начал тащить из сугроба. Отчаянно работая руками и ногами, жалобным голосом подбадривая Плутона, Дима наконец выкарабкался и сполз по склону сугроба вниз.
Одновременно с ним там оказался и Дмитрий Александрович, освободившийся из снежной трясины собственными силами.
Все трое, собравшись в тесный кружок, с трудом дышали. У Плутона высунулся из пасти длинный язык, бока ходили, как кузнечные мехи.
Уцелевший фонарь на груди Дмитрия Александровича слабо освещал сквозь густой снег истомленные лица людей и уставшую собаку, окруженных беснующейся и ревущей стихией.
– Хорошо, что слабый мороз! – прокричал Дмитрий Александрович, наклоняясь к лицу Димы и вглядываясь в него. – Кожа на лице заиндевела бы. Как ты себя чувствуешь?
Он отстегнул от рукава перчатку, снял ее и теплой мягкой рукой провел по лицу мальчика, попробовал, хорошо ли прилегает шлем у лба, щек и на подбородке, подсунул под шлем клок выбившихся волос. «Как Ира», – подумал Дима, и теплота от руки Дмитрия Александровича прошла ласковой волной по всему телу. Глаза Димы сами собой зажмурились, он потянулся и чуть заметно, на ходу, прижался лицом к мягкой и сильной ладони.
«Бедный мальчик, – подумал Дмитрий Александрович, поймав это мимолетное движение Димы. – Одиноко ему без семьи».
Он натянул перчатку на озябшие пальцы и, щелкнув кнопками, включил ток. Потом положил руку на плечо Димы, прижал его к себе и повторил:
– Как ты себя чувствуешь, Дима?
– Ничего. Хорошо, Дмитрий Александрович. Я не устал. Пойдем дальше… Георгий Николаевич заблудится…
– Пойдем, пойдем! Минут десять еще поищем. Потерпи. Если не найдем его, вернемся домой. Плутон доведет нас?
– Конечно! Конечно, доведет!
Сквозь свист и завывание ветра слова едва доносились до ушей даже здесь, в низине, под защитой нагроможденных ледяных глыб, но они понимали друг друга.
– Вперед, Плутон! – прокричал Дима, схватив Дмитрия Александровича за пояс. – Ищи! Ищи Георгия Николаевича! Георгия Николаевича!
С громким лаем и поднятой головой отдохнувшая собака бросилась вперед. Люди с трудом брели за ней, ежеминутно оступаясь и падая, проваливаясь в глубокий снег и карабкаясь через набросанные глыбы льда.
Они долго, с трудом шли, и Дмитрий Александрович, погруженный в свои мысли, не замечал, как все более тяжело обвисал на его поясе Дима. Внезапно тяжесть исчезла, и Дмитрий Александрович, потеряв равновесие, упал, больно ударившись коленом об острый выступ ледяного обломка.
– Что с тобой, Дима? – закричал он, быстро обернувшись.
Дима лежал ничком в снегу у ледяной глыбы. Он только что переполз через нее и, оступившись, упал. Мальчик делал слабые попытки подняться, но каждый раз со сдавленным стоном падал на снег. Свет фонаря мутно осветил его искаженное от боли лицо и застывшие в глазах слезы.
– Что с тобой? Что с тобой, голубчик? – повторял Дмитрий Александрович, осторожно поднимая Диму и усаживая его.
– Я еще раньше ушиб ногу… – приблизив губы к уху Дмитрия Александровича, сказал Дима. – Теперь опять… то же место… Очень больно…
– Где? Покажи.
Дима указал на левое бедро.
Направив фонарь, Дмитрий Александрович прежде всего осмотрел ткань костюма на этом месте. Костюм был в порядке, ткань и провода не порваны, стало быть угрозы отморожения не было. Дмитрий Александрович вздохнул и начал прощупывать кость. Она также оказалась цела.
– Домой! – решительно сказал он, поднимаясь с колен. – Скажи Плутону, чтобы вел к «Чапаеву».
