— У Вас джентльменство в крови? — спросила Морена.
— В квови, в квови, — ответил маг, дожевывая кусок окорока.
— Оно и видно, — сказала леди. — Сам лопает, а даме не предлагает.
— Я, значит, по Вашему, для себя два эля и два окорока взял?
— При дворе обычно принято, что даму УГОЩАЮТ! — леди притворно вздохнула. — Я конечно могла бы и сама схватить, но не хотела прослыть нахалкой.
— Могу Вас обрадовать: мы не при дворе, — ехидно заметил Моред, допивая эль и так и не делая Морене предложения перекусить, которое она так ждала.
— Я действительно обрадовалась, — сказала леди, впиваясь зубами в окорок.
— Ну Вы и нахалка! Я, правда, и сам хотел предложить Вам перекусить... — съязвил Моред.
Прильнув к многочисленным щелям в полу, юный Крагер и его спутники с завистью наблюдали за трапезой мага и интриганки. Надежда переждать погоню на чердаке превратилась в добровольную голодную пытку. И, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о еде, невольные шпионы стали прислушиваться к беседе, проходившей этажом ниже.
— Вшо было вкушна, — промямлила Морена, выковыривая кончиком заколки жилку из зубов. Жилка сопротивлялась, и поэтому крысиная головка на заколке нервно оборачивалась из стороны в сторону. — Эль даме можно?
— Угу.
Морена взяла свою кружку и достала из-за пояса кинжал. Перевернула его, поболтала зачем-то белой витой рукоятью в пенистом напитке, сунула кинжал вновь за пояс и лишь тогда отхлебнула эль.
— Ежели б я захотел Вас бесшумно прикончить, мне бы не потребовался яд, — прокомментировал ее действия маг.
— Если бы Вы были более осмотрительны, — огрызнулась леди. — То мне не пришлось бы проверять, не захотел ли нас отравить кто-либо другой! Впрочем, Вы правы: отравить мага в присутствии придворной интриганки — это было бы слишком банально! Прям как в пьесах этого странствующего актера Вилли: "Пить иль не пить? Вот с кем — вопрос!"...
— Отравить мага — это было бы совсем не банально. Хотел бы я посмотреть на того, у кого это получилось бы.
— Посмотришь! — ласково пообещала дама. — Еще предоставится возможность, чует мое сердце!... Значится так, ближе к телу: дэ) Имеем двух дуриков, которым явно начхать на всю твою хваленую магию; е) ерепенистого шерифа, который будет только мешать нашему расследованию; и эф) — фигню летающую, обыкновенную, которая распугала всех гаргулий на двести миль вокруг города. И очень не хотелось бы мне обнаружить в этой комнате "гэ". В любом его проявлении.
— Обнаружишь! — Моред перекривлял ее ласковый тон. — Еще предоставится возможность, чует моя э-э-э... сердце.
— Так ты что, Вельзевульчика собрался сюда вызвать? Так он же все равно медленно летает... Эх! — вздохнула леди. — Был бы у нас ручной дракончик! Уж он-то эту фигню не упустил бы, догнал бы.
— Весьма сомневаюсь, что он бы ее догнал. Да и где бы Вы его держали? В брунатном 14 или в ЦДП?
— Возле куклы, плюющей из глаза!... Я не слишком быстро говорю?... Ой, что это за чушь я несу! Вы на меня вредно влияете. Так в чем проблема, дракончики — они же маленькие...
— А Вы говорите, что ничего не изучали. Вот философское определение по теории относительности Вы, я вижу, хорошо знаете...
— Теории относительности? Это по которой если Вы вчера хорошо выпили, то сегодня либо частично трезвы, либо частично пьяны? Впрочем, от перестановки зубов язык короче не становится...
— Ладно, — маг глубоко и протяжно зевнул, не позаботившись при этом прикрыть ладонью рот. — Буду я баиньки. Завтра мне рано вставать — на восходе пошайтанить надобно... — и Моред, не раздеваясь, с шумом завалился на кровать, по ходу накрывая себя одеялом.
Поняв, что ничего ей не светит, Морена, к удовольствию Крагера, растянулась на соседней койке, не забыв при этом задрать юбки и "нечаянно" обнажив левую и среднюю грудь. Но и на это почтенный маг не отреагировал, лишь повернулся к стене.
И снилась ей поляна одуванчиков. Она бежала по ней и одуванчики приставали к ней и задирали ее юбку. А потом она вдруг заметила, что цветы у одуванчиков белые, в сумерках напоминающие серые луковицы. Они стремились коснуться ее и задать ей какой-то вопрос. Но не успевали, надевали маленькие кепочки и проваливались в глубину. Над ней по небу плыли 40 облаков, соединенные лунными лучами мостов, а в траве прятались кудрявые грибы, после которых каждый мог стать драконом. Вокруг были разбросаны пачки иллюзий с императорскими коронами, а под кустом развесистой клюквы лежал Лордовский плащ, перемазанный Землей. Изредка в небе проносились черные птицы с огненными хвостами. Они пожирали летающих рыб и плевались на Землю дохлой Саранчой. А потом одна крупная Саранча падая стукнула Морену в лоб и, оборотившись драконом, громко заорала: "Не время для меня!" Дракон был непомерно большой, с дога размером.
От его-то вопля Морена и проснулась.
К школе шли существа. Черные, одинаковые, с горящими багровыми Т-образными прорезями в блестящих ведрообразных шлемах.
Изредка из прорезей вырывались алые лучи, прожигающие стены, и противно шипела обожженная штукатурка.
Ли-Тао сориентировалась мгновенно. Отбросив жестом ребят к дальней стене, она стала между ними и окнами. Вытянула вперед руки. Взметнулся зеленый, осязаемый щит силового поля. И лучи скользили по нему, отлетая назад, в стрелявших. Увы — и черные фигуры отражали выстрелы своей броней. Вскоре между чернотой и сиянием висело сплошное марево багровых и алых лучей, искрошивших стену, но так и не добравшихся до ребят.
То, что произошло дальше, не понял никто. Какая-то рябь, проскочившая за черными силуэтами, и вот уже рассыпаются они пылью, и в эту пыль бьют все накопившиеся лучи. Горит земля, и из этого пламени взмывает в небо луч, собирается в сияющий диск и растворяется в синеве...
А Ли-Тао стоит неподвижно, и только щит мерцает все слабей и слабее.
Кто-то дотронулся до ее плеча, и она упала, как стояла, лицом вниз. Только тогда стало ясно, что, пустив сквозь себя Силу таким потоком, она сожгла себя, чтобы защитить остальных.
Ее не любили в школе, особенно ученики: на лекциях она могла и подзатыльник залепить разболтавшимся ученикам, и на контрольных поблажек не давала... Но сейчас дети стояли неподвижно, глядя на лежащее тело и еле сдерживая слезы.
— Жила как дура — и умерла как дура! — голос математика Кроума разорвал тишину.
Дэви и сам не понял, как все случилось. Только что он сидел возле упавшей, склонившись и надеясь почувствовать хоть какие признаки жизни, а тут взметнулся туго взведенной пружиной и влепил Кроуму звонкую пощечину.
