К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума.
Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как «линия фронта», потеряли всякий смысл.
Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что — Сколии, а что — Земному Союзу.
«Инверсионный двигатель в норме», — доложил Жабо.
«Проверка фотонной тяги». Хотя вблизи планет корабль использовал водородные двигатели, в открытом космосе он приводился в движение фотонными.
«Фотонные двигатели в норме и готовы к инициированию».
«Топливо?»
«Состояние полей позитронных баков в норме».
«Отлично». Внутренность магнитных баков сама по себе представляла вселенную, место, бывшее одновременно реальным и мнимым и существовавшее, только пока работал инверсионный двигатель. Ситуация была куда проще, чем с людьми, поскольку элементарные частицы не испытывают психологической травмы от сознания наличия у них одновременно реальных и мнимых частей.
Селектор улавливал в космическом пространстве релятивистские электроны, а магнитные баки выделяли в зону сгорания позитроны. Материя/антиматерия.
Они взаимодействовали, выделяя фантастическое количество энергии, создававшее тягу. Барьеры из гамма-лучей и сверхпроводящие решетки защищали корабль от собственных тепловых выделений, в то время как двигатель сообщал ему фантастическое ускорение.
Последним важнейшим элементом корабля являлась стазисная катушка, сохранявшая неизменной квантово-волновую функцию корабля в момент ускорения. Перегрузки при ускорениях не могли повредить нам, поскольку наша молекулярная конфигурация на время стазиса фиксировалась. Мы не застывали: наши атомы продолжали вибрировать, вращаться и делать то, что они делали в момент активации катушки. Атомные часы, измерявшие ход времени в стазисе, продолжали работать. Но ни один из атомов не менял своего квантового состояния, что означало: наш корабль и все, что в нем находится, становятся жесткими даже при мощных нагрузках, которые мы испытывали. Без такой защиты перегрузки просто стерли бы нас в порошок.
«Прерываю стартовый режим», — доложил Жабо.
«Что происходит?»— спросила я. В моем сознании проявилось изображение земного спутника, показанного так реалистично, что я видела заклепки на его корпусе. Под спутником появилось кодированное послание. Пока эта белиберда плыла по моей психосреде, Жабо давал одновременно письменный и устный перевод депеши.
Бред сивой кобылы. Послание касалось меня. Земляне посылали в КИКС рапорт о моем аресте. С греческого на сколийский его переводил лично Тиллер Смит.
«Жабо, кой черт эта картинка появилась именно сейчас?»
«Когда я перехватывал передачу, твой центр среагировал на имя» Тиллер Смит «.
Я обратилась к своему центру.» Почему ты среагировал на Тиллера Смита?«
» По твоей шкале интересов он имеет восемьдесят два процента «.
Чушь. Почему он вычислил, что Тиллер Смит так интересует меня? Сейчас, когда я готовилась к бою, мне меньше всего нужна была дурацкая картинка со спутником.
» Проверка модуля отбора информации, — подумала я. — И вовсе не обязательно давать Тиллеру Смиту такой высокий индекс «.
» Проверка. — Потом:
— Модуль отбора информации в норме. Причина появления информации — твоя реакция на содержание подаренной им книги «.
С чего это книга нечитабельных стихотворений так возбуждает мой центр?
» Убрать все команды, связанные со «Стихами на Стекле».
«Принято». Изображение спутника исчезло.
«Праймери Валдория, — подумал Таас. — Я не могу избавиться от вашего спутника. Он мешается у меня на дисплее».
«Какие команды ты пробовал?»
«Стоп, Отмена, Прервать, Выход, Пока, Система, Вырезать, Вытолкать, Черт подрал».
«Черт подрал? Что еще за команда?»
«Это я так ругаюсь».
Я улыбнулась. «Попробуй» Стереть «.
» Получилось «. Его псимвол» Стереть» появился на моем дисплее: пышная дама в легком одеянии и с ведром краски. Она провела кистью по юбке и та исчезла. Вслед за юбкой исчезла и дама.
Я рассмеялась. «Все готовы к взлету?»
«Готов», — подумал Рекс.
«Готов», — подумала Хильда.
«Готов», — подумал Таас.
«Тогда пошли».
«Включаю водородные двигатели», — доложил Жабо. Для маневров вблизи планет корабль использовал водородный двигатель, тяга которого создавалась потоком раскаленной плазмы.
Диспетчерская разрешила нам взлет с двенадцатой площадки. Но пока мы рулили туда, в моем аудиокоме затрещал голос диспетчера:
— Простите, праймери Валдория. Вашей четверке придется немного подождать. Двенадцатая занята.
— Вас понял. — Мы притормозили.
«Что, черт возьми, происходит?»
Жабо дал мне изображение нескольких кораблей, изготовившихся к взлету на площадке, мимо которой нам предстояло выруливать на двенадцатую.
На борту виднелась эмблема купцов — выгнувшая спину пантера. Корабли ждали старта в предрассветном воздухе; свет прожекторов отражался от их корпусов, как от ледяных глыб. Самым изящным был веретенообразный корабль, излюбленное средство передвижения аристо. Его окружали три тяжелых сторожевика. Учитывая, что большинство хайтонов летали в сопровождении только одного сторожевика, максимум двух, я не сомневалась в том, кого же несет «Веретено».
«Куокс», — произнес в моем сознании Рекс.
«Да».
«Мы ведь можем расстрелять его прямо здесь», — мелькнула мысль Тааса.
Я нахмурилась. «То, что ты предлагаешь, — простое убийство».
«Да», — согласилась Хильда.
«Ну и что?»— не сдавался Таас.
Я не верила своим ушам. Они не шутили. Они предлагали взорвать гражданский корабль — просто так, неспровоцированно. Убить видного межзвездного лидера.
«Прекратить!»— рыкнула я на них.
Все мои приборы показывали, что двенадцатая площадка свободна. Ничто не мешало нам стартовать с нее. Я не сомневалась, что диспетчерская просто не хотела, чтобы мы оказались вблизи кораблей купцов. Возможно, они боялись, что мы поступим именно так, как предлагали Таас и Хильда.
