4
Я не заметила, как наступил обеденный перерыв. Совершенно не хотелось никуда тащиться, поэтому я спустилась в буфет на первом этаже и затолкала в себя хлебно-крысиную котлету, ибо предположить, что для ее изготовления использовалось мясо более крупных млекопитающих, не было никаких оснований. Сама не отдавая себе отчета, я с наслаждением жевала эту гадость, запивая жидкостью, которая получалась в процессе мытья бочек от прокисших яблок и гордо именовалась яблочным напитком. Очень странно, но мне было вкусно! Еще бы, почти год питаться святым духом, только одной энергией. Я была дома, было сравнительно тепло, уютно, абсолютно безопасно и привычно. И мозг, работавший все это время на пределе, явно ушел в отпуск. Лишь изредка по застывшим извилинам пробиралась какая-нибудь тривиальная мыслишка, например: «Солнышко светит… Котлета жуется без затруднений… Валерка в очереди стоит…»
Валерка вообще-то совсем неплохой мужик, и вовсе не идиот. А ящик на голову ближнему уронить может каждый. Только не каждый раз после такого разражаются мировые катаклизмы. А Валерка вообще молодец — учится на вечернем в радиотехе, а в нашем институте работает лаботрантом. Это Лев Саныч термин такой выдумал — «лаботрант», сразу и лоботряс, и лаборант. Тем временем Валерка затарился такими же условно-съедобными котлетами и торил дорогу к моему столику, раздвигая жующую публику широкими плечами.
— Приятно подавиться, — приветствовал он меня.
— И тебя туда же.
— Слушай, Лен, что это с Барбоссом сегодня случилось, не знаешь?
Ну, вот, начинается. Я, конечно, знала, и даже очень хорошо. Но разве я могла об этом рассказать? «Знаешь ли, Валерочка, он просто увидел, как я тут немножко полетала, ну а до этого, когда я еще была невидимой, я чашечку свою с места на место переставила, а он заметил, вот и растерялся, бедняжка!» Представляю, как бы отреагировал Валерка на такую тираду! Замер бы в ступоре на часок-другой, если не больше. А как волочь такого громилу в машину скорой помощи? Нет уж, я слишком хорошо отношусь к Валерке.
— Откуда я знаю? Может, после вчерашнего, перенедопил.
— Как это — перенедопил?
— Выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел, — охотно пояснила я.
Валерка ржал, как молодой конь, во всю силу могучих легких. Тщательно отсмеявшись, он задумался:
— Нет, вряд ли. Он к «птичьей болезни» привычный. Так сказать, употребляет регулярно, но не злоупотребляя. Только злой вечно по понедельникам, аки собака.
— А что это за птичья болезнь? — интересуюсь я.
— Знаешь, птичка есть такая, «Перепил» называется.
Теперь была моя очередь смеяться. Валерка продолжал запихивать в себя невероятное количество жрачки, размышляя над странным поведением шефа. В конце концов, мы сошлись на мнении, что что бы ни произошло, все к лучшему. Раньше домой, конечно, не смоешься, но как приятно бывает ощутить отсутствие бдительного руководящего ока и направляющей руки. В общем, «обед прошел в теплой дружеской обстановке».
Ни за какие коврижки я не могла заставить себя снова подойти к установке. Просто столбняк находил, честное слово. Может, завтра, послезавтра, но никак не сегодня! Разговаривать с кем-то, даже с лучшей подружкой Наташкой, не было никакого желания. Поэтому, сосредоточенно валяя дурака, я едва дождалась окончания рабочего дня и пулей унеслась из института, чем вызвала немалое удивление Льва Саныча.
— Что с вами со всеми сегодня творится? — сокрушался он, имея ввиду меня и шефа. — Лена, книжку не забудь!
— Сегодня уж точно не забуду, — пообещала я, поставив крестик на ладони. И взгляд сразу уперся в красноватый шрам. М-да. И с этим тоже надо научиться жить.
* * *
До стрелки с Сережей оставался еще вагон времени, потому как я не имела привычки улепетывать с работы, словно ошпаренная. Смеркалось. Днем ненадолго выглянуло солнце, а сейчас снова все затянула мгла, а с неба сыпалась какая-то суспензия из снега и дождя. Хорошо, что куртка довольно новая, не продувается, подумала я отстраненно. А вот с сапогами значительно хуже — воду они пропускали даже слишком добросовестно. В конце концов ноги промокли настолько, что обходить лужи я посчитала лишним трудом. Так и шлепала, не разбирая дороги. И думала. Благо с течением привычного времени эта способность снова вернулась ко мне.
У меня встреча с Сережей. Которого я не видела почти год. Который расстался со мной только вчера. Как мне рассказать ему о том, что произошло, и при этом не создать впечатления девицы с уехавшей навсегда крышей? Поверит он мне? А я бы сама поверила? Сомневаюсь.
«Ты знаешь, дорогая, — представила я себе обратную ситуацию, — со мной произошла маленькая неприятность. Меня шандарахнуло током, и я вывалился в другую проекцию мира. Сначала я гулял по стеклянным гребням, вокруг которых танцевали разноцветные столбы, сверкали и взрывались светящиеся шары. А домики росли сами по себе. Потом меня чуть не сожрали чудища, и я удрал от них по розовому лучику. А потом мне показывали картинки из моей жизни, и я научился летать. Вот, смотри! Оп-ля-ля! А потом меня чуть не зажевали стены лабиринта, но я улетел в такую симпатичную страну, желтую и розовую. Знаешь, там живут премилые существа из чистой энергии, которые все сплошь телепаты. Они отправили меня взад на родину через туннель, который собрался засосать весь наш привычный мир. А я такой молодец, что спас его, то есть мир, ну и тебя за одно. Вот у меня на ладони шрам от этого остался».
Да уж, веселая история! Естественно, я бы сразу стала искать взглядом телефон-автомат, чтобы набрать заветное 03, благо вызывается бесплатно, чтобы моему любимому, который явно переутомился в своей аспирантуре, была своевременно оказана квалифицированная помощь. А после «Оп-ля-ля!» и сама бы от оной не отказалась, а вдруг безумие заразно.
Даже в самом лучшем варианте, даже если бы я поверила во весь этот бред, любимый мужчина в роли спасителя родного мира выглядит героем, кумиром, ну прямо не знаю кем. Его полагается обожать, тихо гордиться, так как по изложенным выше причинам он не станет афишировать свой подвиг на весь белый свет, смотреть в рот до конца своих дней и выслушивать пересказ известной до боли в коленках истории в 158-й раз. Но это — если героем является мужчина с ясными голубыми глазами, широкими плечами, волевым подбородком и роскошными усами цвета спелой пшеницы.
А если совсем даже наоборот? Я посмотрелась в ближайшую витрину. Конечно, полным чмом меня не назовешь, но до фотомодели или секс-идола мне ой как далеко. И правда, что он во мне нашел? Нос, конечно, неплохой. Просто классный нос, право слово, получился бы, если бы с килограмм отрезать. И росточку бы не мешало прибавить слегка. А если бы все, что пошло в плечи, перетащить в бюст, было бы просто великолепно.
