– Позавтракаешь, чем найдешь, – грубовато сказал ученый. – Есть макароны и пельмени. Можно разогреть котлеты. Тут, – он открыл шкафчик, – твой любимый сахар. Лопай, сколько в тебя влезет. Сам приготовишь? Потому что в повара я тебе не нанимался.
– Я сделаю, – по своему обыкновению спокойно ответил Ян, то ли действительно не обижаясь на тон Виктора, то ли просто не понимая его злости.
Сейчас он тихо стоял, привалившись плечом к перилам лестницы и низко опустив голову. После ночных кошмаров его худощавая фигура прочно ассоциировалась не с человеком, а с каким-то причудливым, и оттого еще более мерзким насекомым. Виктор старался держаться на расстоянии, и теперь прекрасно понимал военных Выгжела.
– Никуда не выходи, пока я не приду, – продолжил давать наставления профессор. – И не дай бог, я услышу любые жалобы от соседей. Хоть что-нибудь. Сразу же звоню генералу Кертесу, и тебя забирают на опыты. Это ясно?
– Ясно, – повторил Ян, глядя исподлобья. – Угрозы излишни.
– Это не угроза, а предупреждение.
Виктор окинул его скептическим взглядом и добавил:
– Кухню мне не спали, Кутузов. Не Москва.
Ян в недоумении приподнял брови.
– Вот держи, – Виктор прошел к книжным полкам и снял пухлый том. – «Война и мир», тебе понравится. Займись до моего прихода.
Он положил книгу на край стола – прикасаться к васпе ему тоже не хотелось. Думал съязвить на тему, умеют ли васпы читать, но вовремя вспомнил, что Ян читал уже его дневник, а потому сказал просто:
– Будь тише воды и ниже травы. И давай, просвещайся. А то совсем одичали на своих болотах. Так хоть будет о чем с девушкой поговорить.
Виктор усмехнулся, довольный собственной шуткой, хлопнул дверью и уехал.
Конечно, на душе у него еще скребли кошки. Лишние проблемы были Виктору ни к чему, ведь васпа обладал редким даром притягивать неприятности, равно как и создавать их.
Заехав в Институт, профессор разобрал оставшуюся часть бумаг и без сожаления выбросил все в мусорный ящик. Ему не было жалко архивных записей, а с появлением Яна многое из написанного утратило смысл и теперь казалось в чем-то даже нелепым.
В кабинет заглянул Феликс, поздоровался и спросил, можно ли будет прийти на завтрашние похороны. Виктор ответил утвердительно, хотя сам толком ничего не знал про организацию. Потом ему начали звонить родные погибших и приглашали уже официально. Виктор раздавал соболезнования, а на душе было кисло, будто он сам был отчасти повинен в смерти товарищей.
Под конец Виктор так себя накрутил, что мысль о возвращении на дачу казалась ему невыносимой. Он тянул время, сытно пообедал в кафе института, заехал домой и принял душ, переоделся, потом долго философствовал на тему бытия с давней знакомой из паспортного стола, которая кроме последних сплетен выписала липовую справку на имя гражданина Южноуделья Родиона Шипки – выправлять документы для васпы у Виктора не было ни времени, ни желания, но на первое время было достаточно и липовой справки об утере паспорта. И только потом, едва ли к не закрытию магазинов, успел схватить первые попавшиеся под руку вещи и направился обратно.
«Ну что может случиться за несколько часов моего отсутствия?» – подумал он.
На даче было тихо. Виктор поставил машину в гараж, прошел от калитки к веранде. А потом он увидел дохлую ворону.
Птица лежала прямо на порожках, приоткрыв клюв и распластав крылья. Ее перья были измазаны кровью. Виктор брезгливо носком ботинка спихнул ее с порожек и увидел еще одну – эта лежала на лестничных перилах, а еще у нее была отсечена голова.
Виктор почувствовал дурноту, в мозгу зазвенели первые колокольчики тревоги. Холодея, он ухватился за дверь – так и есть. Дверь не была заперта.
Тогда ученый пулей влетел в помещение, борясь со страхом увидеть в доме что-то похуже мертвых птиц. Но увидел только Яна, который, сгорбившись, сидел за столом и перелистывал страницы книги. А еще он играл кухонным ножом Виктора, расслабленным жестом бросал его с высоты своего локтя прямо в полированную поверхность стола.
Виктор сначала стоял, оцепенев и не веря своим глазам, потом издал гневный рык и кинулся к Яну.
– Сейчас же положи нож! – завопил он.
Лезвие в последний раз вонзилось в стол, и осталось там, слегка покачиваясь от тяжести рукоятки. Ян убрал руку, но голову не поднял.
– Ты… ты, – Виктор задыхался, не находя слов. – Я предупреждал, чтоб ты сидел тише воды, ниже травы! А ты…
– Я сижу, – логично заметил Ян.
– Да неужели? Скажи на милость! – ученый едва не взвыл, видя, во что превратился новый кухонный стол. – Это антарийский кедр, твою-то мать!
Ян промолчал.
– Да вы там все неандертальцы, что ли? – Виктор был вне себя от злости. – Как вести себя не понимаете? Как ты вообще умудрился выйти?
– Здесь простой замок.
Ученый в раздражении вскинул руки.
– Отлично! Ты мне еще и замок сломал! А что за дохлые вороны раскиданы по всей веранде?
– Прилетели на паданцы, – ответил Ян, пролистнул еще одну страницу и пояснил:
– Мешали читать. Немного потренировался.
– Голову себе потренируй! – Виктор выдернул из стола нож и кинул его в мойку.
Ян аккуратно закрыл книгу, заложив страницы фантиком конфеты.
– Если ты продолжишь говорить со мной в подобном тоне, – скучным голосом произнес он, – я вырежу тебе печень.
Виктор осекся и замолчал.
– Странный рапорт, – меж тем сказал Ян, указывая на книгу. – Излишне подробный. Много внимания уделено гражданским. Почему?
Виктор едва не рассмеялся, сощурился недоверчиво – не шутит ли? Ян не шутил. Поэтому и ученому смеяться перехотелось.
– Это не рапорт, – ответил он хрипло, прокашлялся и повторил. – Это не рапорт, а художественное произведение. О жизни людей до Сумеречной эпохи.
– Все придумано?
– Не все. Какие-то герои вымышлены, какие-то существовали реально. Понравилось?
Виктору вдруг стало интересно узнать мнение существа, выросшего в чуждой культуре. А, может, у них и культуры-то никакой не было.
Ян задумчиво склонил голову на бок.
– Многое непонятно, – ровно произнес он. – Нелогично. Война нелогична.
– Вот тут ты прав, – согласился Виктор. – Война сама по себе крайне нелогична.
– Не так, – возразил Ян. – Война логична. Нелогично слишком много рассуждать об этом. Все просто. Есть цель. Есть пути достижения. Есть результат.
– Это не только исторический, но и философский роман, – заметил Виктор. – Не только о войне. О жизни вообще, о человеческих взаимоотношениях, о мужестве…
