— Ну, некоторые из этих заведений очень маленькие, Труман. «Малое убежище» — это чулан «Большого убежища», и я не уверена, нужно ли его учитывать как отдельную закусочную. В клуб «Сайдвэйс» можно протиснуться только боком; клуб «Тинмэн» всего лишь девять дюймов от стены до стены, согнуть там колени — настоящий трюк; и «Маусрум» совсем крошечный. Но лучшие клубы выросли на нашем чердаке, Труман. Ты их посчитал? Кабаре «Чокнутый» и клуб «После работы». Большинство остальных чердачных клубов — закрытые клубы, а я не их член. Они построили театр искусств «Скандия» в нашем подвале, если ты знаешь, и постоянно дают там представления.
— Я знаю, Джессика.
— Их комедии такие смешные, я чуть не умерла со смеху. Единственная проблема заключается в том, что из-за тесноты можно смеяться только тогда, когда твой сосед выдыхает воздух. А на их трагедиях я плакала так же, как и они. Все их трагедии о женщинах, которые больше не могут иметь детей. Почему у нас нет кучи детей, Труман? На нашем заднем дворе больше двадцати магазинов, в которых продают только амулеты плодовитости. Интересно, почему не прилетел ни один ребенок со Скандии?
— А, они сказали, что это просто первый короткий визит, немногочисленный, они не предполагали брать с собой детей. Что это за непривычный шум, более громкий, чем обычно?
— О, это большой барабан и цимбалы. У них началась политическая кампания по избранию временной власти на период их визита. Империал-сити, городок на нашем дворе, и наш дом выберут делегатов, которые будут представляли весь этот квартал в Конгрессе; голосование сегодня ночью. Вот тогда мы услышим настоящий шум, сказали они. Большие барабаны на самом деле не занимают места, Труман. Люди живут внутри, и, когда нужно, колотят по ним изнутри. Некоторые наши соседи нервничают из-за гостей, но мне всегда нравился дом, полный народу.
— Сейчас он именно такой, Джессика. Никогда раньше не спал в кровати с девятью другими людьми, пусть даже не храпящими. Я люблю компании и новые впечатления, но становится тесновато.
— У нас больше гостей со Скандии, чем у кого-либо другого в квартале, за исключением Скирвейсов. Гости говорят, что мы нравимся им больше всех остальных. Мама Скирви принимает четыре вида таблеток плодовитости. Она почти уверена, что сможет иметь тройни. Я хотела бы тоже.
— Все магазины стоят пустые, Джессика, а также все лесопилки и лесохозяйства; а зерновые элеваторы опустеют через пару дней. Скандийцы платят за все деньги, но никто не знает, что обо всем этом думать. Я не привык шагать по мужчинам и женщинам, когда выхожу прогуляться, но этого не избежать, поскольку они покрывают весь грунт.
— Они не против. Они привыкли. Они говорят: тесно там, откуда они пришли.
* * *
«Винтерфилд Таймс Трибьюн Телеграф» поместила заметку о Скандии:
«Общеизвестный факт, что за два дня Земля приняла 10 миллиардов гостей со Скандии, где бы та ни находилась. Другой очевидный факт: Земля умрет из-за них в течение этой недели. Они появляются при помощи невидимого транспорта и пока не проявляют склонность исчезнуть тем же манером. Кончится продовольствие, кончится сам воздух, которым мы дышим. Они разговаривают на всех земных языках, они вежливы, дружелюбны и покладисты. Из-за них мы погибнем».
* * *
Высокий улыбчивый человек перебил Бар-Джона, который снова стал президентом Большого Объединенного Государства, бывших С.Ш.А.
— Я президент скандийской общины, — пророкотал он. — Мы пришли отчасти и для того, чтобы поделиться с вами, люди, нашими знаниями, и обнаружили, что вы в этом крайне нуждаетесь. Коэффициент вашей плодовитости плачевно низок. Вы едва удваиваетесь за 50 лет. Ваша медицина, продвинутая в других областях, никуда не годится в этой. Мы обнаружили, что некоторые патентованные препараты, продающиеся в аптеках, в действительности сдерживают плодовитость. Что ж, приезжайте в «Главную Хирургическую», и — несколько парней, и мы начнем исправлять ситуацию.
— Убирайся, — приказал президент Бар-Джон.
— Я уверен, вы не против, чтобы ваши люди получили благословение рождаемости, — сказал президент скандийской общины. — Мы можем помочь вам. Мы хотим, чтобы вы были так же счастливы, как и мы.
— Джарвис! Кугельман! Сапсакер! — крикнул президент Бар-Джон. — Расстрелять этого человека. Приговор я оформлю позже.
— Каждый раз вы говорите так, но никогда не делаете, — пожаловался Сапсакер. — У нас из-за этого куча неприятностей.
— Тогда ладно, не расстреливайте, раз из-за этого могут быть проблемы. Я скучаю по старым временам, когда простые вещи делались просто. Черт побери, ты, скандийский погонщик мулов, разве ты не в курсе, что в Белом доме находится девять тысяч ваших?
— Мы исправим это в ближайшие часы, — ответил скандийский президент. — Мы выстроим одну, две или даже три палубы в этих высоких комнатах. Счастлив сообщить, что уже этой ночью мы расквартируем в Белом доме 30 тысяч наших людей.
— Думаешь, мне нравится принимать ванну вместе с восемью другими персонами — причем даже не избирателями? — пожаловался президент Бар-Джон. — Думаешь, мне нравится есть втроем или вчетвером с одной тарелки? Или брить утром по ошибке чужие лица вместо собственного?
— Почему бы и нет, — пожал плечами президент скандийской общины. — Люди — самое драгоценное, что у нас есть. Президент должен любить своих избирателей.
— Ой, да ладно, парни, — сказал президент Бар-Джон, — Застрелите этого любвеобильного сына. Мы имеем право на один бесплатный расстрел время от времени.
Джарвис, Кугельман и Сапсакер дали залп по скандийцу, но пули не причинили тому никакого вреда.
— Вам следовало знать, что мы невосприимчивы к огнестрельному оружию, — сказал Скандия. — Мы проголосовали против его эффекта много лет назад. Ладно, раз вы не хотите сотрудничать, я обращусь непосредственно к вашему народу. Счастливого размножения, господа!
* * *
Труман Тракс, покинувший свой дом ради короткой смены обстановки, сидел на скамейке в парке.
В действительности он сидел не на ней, а в нескольких футах над ней. Конкретно на скамейке сидела словоохотливая скандийская дама. На ее коленях сидел крепкий скандийский мужчина, читавший «Спортивные новости» и дымящий трубкой.
На нем сидела скандийская женщина помоложе. Вот на этой женщине сидел Труман Тракс, а на нем — черная скандийская девушка, которая красила ногти и напевала мелодию. На ней, в свою очередь, сидел пожилой скандийский мужчина. В переполненном мире никто не мог рассчитывать на индивидуальное сидение.
