Барри думал, что, обронив вскользь несколько слов, Гас уйдет, и немножко удивился, когда тот, будто так и надо, остался с ними и предложил вместе пообедать. Заметно было, что он тут как дома, хотя и говорит, что отошел от общественных обязанностей. Барри очень хотелось расспросить о причинах, но он не стал перебивать брата, а тот держался открыто, раскованно и несколько раз насмешил Синди. Он провел их обоих в закрытую для публики часть космопорта, и, сидя в шикарном ресторане, который был заполнен главным образом высшими офицерами, они видели в огромном выпуклом окне среди густеющих сумерек вспышки ракетных двигателей, на секунду превращавшие посадочную площадку в огромное кратерное поле, в центре которого как бы начиналось извержение.
После обеда Гас заказал бутылку вина, что сообщило встрече особую, торжественную нотку, не говоря уже о настроении, которое, пожалуй, овладело и Барри, и Гасом-- воспоминания о былых днях, мгновеньях ошеломительных переживаний, предчувствии грядущих приключений. И Синди, хоть и находилась вне этого круга общности, все же чувствовала, что волнует братьев, кое в чем удивительно похожих, а кое в чем не менее удивительно разных.
Никогда еще Барри не видел Гаса таким разговорчивым. Он рассказывал о полетах, поднимавших его высоко над землей, о невесомости на орбите, о посадках на Луне, об экспериментах на выживание в скалах одиноких кольцевых гор. Рассказывал о высадке на Марсе, об облетах Плутона, о прорыве к самым удаленным от Солнца планетам и еще дальше. А вдобавок намекал, что участвовал в секретных миссиях, которые побывали далеко за пределами Солнечной системы и обнаружили удивительные вещи, какие обычному человеку и во сне не снились. Говорил он и о новых планах, новых проектах: с группой предприимчивых молодых людей он хотел поселиться где-нибудь подальше от цивилизованного пояса и опробовать гам одно изобретение, если все пройдет удачно, оно совершит грандиозный переворот, сделает невозможное явью...
От рассказов Гаса у Барри голова пошла кругом, да и для Синди, которая до сих пор не выказывала особого интереса к рискованным предприятиям и техническим новаторствам, слова Гаса звучали странной, но притягательной музыкой. И, словно облекая плотью словесные описания Гаса, подчеркивая разбуженные ими чувства, заиграл многоголосый оркестр, приглашающий потанцевать на медленно кружащейся, круглой площадке. Они засиделись до глубокой ночи, слушая льющуюся со всех сторон музыку, говорили уже мало, несколько раз -- подмедленные пассажи -- Гас и Синди выходили на танцевальную площадку, а Барри, так и не научившийся танцевать, издали наблюдал за ними.
Когда музыка смолкла, Гас проводил брата и Синди до ближайшей станции монорельса и вместе с ними дождался поезда, ведь в эту пору суток интервалы движения увеличивались. Наверху дул бодрящий ветерок, от которого тихо и мелодично гудели металлические фермы опор. На космодроме и сейчас еще регулярно пыхали огнем ракетные двигатели, обдавая спящий город темно-багряным отсветом.
-- Неужели и вправду где-то там наверху есть иные планеты, неведомые миры, новые земли, которые можно открыть и освоить?--спросил Барри.
-- А что есть правда?--отозвался Гас, но смотрел он не на брата, а на Синди.-- Правда то, во что мы верим.
Низкий гул ажурных опор возвестил о приближении поезда. Они обменялись рукопожатием, Барри и Синди вошли в вагон, Гас помахал им вслед. Линия плавно поворачивала, и они еще долго видели его--темная одинокая фигура, тень, силуэт, лица уже не различить.
Как ни прекрасен был этот день, ярко запечатлевшийся в памяти Синди и Барри, он повлек за собой и неожиданные последствия. Барри не мог отделаться от впечатления, что Синди переменилась, что теперь она относится к нему иначе -- более сдержанно, более рассудочно. Ему хотелось спросить, в чем дело, но он молчал, она тоже не заводила об этом разговора. Возможно, виноват был сам Барри, ведь все вокруг--и работа, и люди--становилось ему день ото дня безразличнее. Он был то нетерпелив, то рассеян, вновь начал искать уединения, предаваться грезам. Мысли его невольно возвращались к рассказам брата, и в нем все больше крепло решение тоже вырваться когда-нибудь на простор чудес и неисчерпанных возможностей.
УТРО В ГОСТИНИЦЕ
Барри вернулся в гостиницу. Спал он долго, и никто его не тревожил. Дежурный официант, который принес завтрак, обращается к нему с изысканной учтивостью. Ощущение пустоты, бессмысленности.
Официант. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий, сэр?
Барри качает головой, и официант уходит, даже не протягивая руки за чаевыми. Барри смотрит ему вслед с двойственным чувством. Потом собирает свои вещи с полочки в ванной, укладывает рубашки и носки в дорожную сумку. Еще раз оглядывается вокруг, подхватывает сумку и выходит из номера.
УТРО ГОСТИНИЦА. ХОЛЛ
Барри у конторки портье, просит счет. Служащий мотает головой.
Служащий. Все оплачено, сэр. Вы позволите ключи от вашей машины? Я прикажу вывести ее из гаража.
Барри. Спасибо, я сам. До свидания.
Служащий. До свидания, сэр.
Барри медленно идет к лифту, замечает, что к нему спешит какой-то человек. Это Уэс.
Уэс. Ты куда, Барри?
Барри. Домой, куда же еще. Этот город не для меня, я уж и сам понял.
Уэс. Но, Барри, именно сейчас, когда у меня есть для тебя договор!
Барри чувствует, как под бровью начинает судорожно пульсировать какая-то жилка. Барри. Договор? Бред! Уэс. Почему бред? Что в этом бредового?
Барри остановился, опустил сумку на пол.
Барри. Ну... я как-то уже не рассчитывал. Думал... Уэс. Ты чертовски нетерпелив, парень. Почему бы это должно кончиться неудачей? Ты же подходишь по всем статьям! Ты молод и здоров, у тебя замечательная подготовка. Неужели Сириус больше не соблазняет тебя? Ты уже не думаешь о вольных просторах, об открытиях, которые там сделаешь?
Барри улыбается, с легкой грустью.
Барри. Не слишком ли много розовой краски, а? Знаешь, Уэс, я больше не верю в райские кущи Сириуса.
Барри старается держать себя в руках, но волнение, охватившее его, неукротимо растет.
Уэс (обескураженно). Но почему, Барри?
Барри. Я говорил с одним человеком, который не может этого не знать.
Уэс. И что же он тебе сказал?
Барри. Жареные куропатки там с неба не падают. Нужно работать не покладая рук. И опасностей хватает. Многие не выдерживают. Кое-кто вообще погибает.
Уэс (разочарованно). Ну, если так... желаю счастья. Барри. Добрый путь!
Барри не отпускает Уэса. Его обуревают противоречивые желания.
Барри. Может, покажешь договор-то?
Уэс протягивает ему многостраничный, исписанный убористым текстом формуляр.
