— Или на публичных казнях, как мне довелось однажды, когда я был механиком на ракете Кристобель…
Фэй содрогнулась.
— …тогда они превращаются в безликую массу — бесконечные ряды огромных глаз. Больше ты уже ничего не видишь. Множество глаз, распахнутых как раковины устриц. И тут понимаешь, что все они одинаковы в своем индивидуализме. Похоже на массовое помешательство.
— Даже если бы ты сказал им это прямо в лицо, они бы не обиделись — они почти лишены эмоций, как бесчувственные пни.
— Почти лишены? Да у них вообще их нет.
— Ну почему же? Ты забыл о любопытстве, злобе и гордости.
— Действительно, — согласился Блэкторн. — Они трусливы, и, кроме того, их ежегодные оргии не могут не внушать отвращения.
Девушка покачала головой.
— Ты акцентируешь внимание не на тех вещах. Их страх не похож на страх землян. Это скорее своего рода осторожность. Они не впадают в панику и не поддаются безотчетному ужасу. В их страхе нет ничего гормонального. Точно так же как в их половых отношениях не больше чувственности, чем в почесывании зудящей царапины. Может быть, их главное отличие как раз в том, что гормоны и железы их организма столь мало влияют на формирование личности котонцев.
Пэдди сжал кулаки и стиснул зубы:
— Я ненавижу червей и мух, но, убив котонца, я буду чувствовать не больше угрызения совести, чем раздавив надоедливое насекомое.
— Вряд ли я могу винить тебя, — произнесла Фэй. — Действительно, они безжалостны.
— Я слышал, они едят людей и при этом испытывают удовольствие.
— А почему бы и нет? — мрачно произнесла Фэй. — У каждого свои вкусы. Точно так же земляне любят инжир.
Ирландец заскрежетал зубами.
— Нервно–паралитический скафандр — их изобретение. Что может красноречивее свидетельствовать об их жестокости? — Он поднес руку ко лбу. — Мне даже подумать страшно, что я вынужден подвергать тебя риску оказаться в этом скафандре.
— Я ничем не лучше тебя, — ответила девушка.
Блэкторн вскочил на ноги.
— В любом случае мы не должны поддаваться преждевременной панике. Может быть, все пройдет легко и гладко.
Фэй прочитала слова последнего манускрипта: «Тихийское плато, где Арма–Гет показывает героев изумленным звездам. Под моей могущественной правой рукой».
— Пэдди, ты знаешь что–нибудь об Арма–Гете?
Он кивнул и посмотрел на звезды, сиявшие перед кораблем.
— Это что–то вроде мемориала героям среди долины, «вторжение и фотосъемка караются мучительной смертью».
— Почему?
— Таков их закон. Равнина очень велика — пятьдесят квадратных миль — и абсолютно плоская, как стол. Миллионы асмазийских, кудтийских и земных рабов готовили место для монумента. Нигде не найдется и камешка размером с горошину, который нарушил бы идеально плоскую поверхность. Посреди долины высятся гигантские статуи прежних Сынов. Сэм Лангтрий восседает в окружении своих потомков.
— Ты говоришь так, как будто ты был там, — с удивлением в голосе произнесла Фэй.
— О, нет, не я. Туда не пускают никого, кроме котонцев, да и то немногих. Мне однажды рассказала об этом пьяная шолийка.
— В таком случае, нам нелегко будет пробраться туда, — удрученно сказала девушка.
— Если бы у нас был корабль с полным вооружением, мы могли бы свалиться им прямо на голову, разнести вдребезги все, кроме того, что мы ищем, и исчезнуть, не дав им возможности опомниться.
Фэй покачала головой.
— Только не на Котоне. Планета охраняется пятью спутниками, зондирующими каждую квадратную милю. И десяти секунд не прошло бы, а от твоего лайнера осталось бы уже одно мокрое место.
— Ладно, — сдался Пэдди. — Я просто так говорил — чтобы дать мыслям побродить на свободе.
Фэй нахмурилась и тревожно покусывала губы.
— Надо что–то придумать. Имея в руках четыре пятых всей информации, мы сейчас не можем позволить им поймать нас.
— Теперь уже ничто не имеет значения.
В кабине воцарилась тишина.
Первым прервал молчание Блэкторн:
— Ты опустишь корабль как можно ниже, и я спрыгну с парашютом прямо в центр Арма–Гета. Воспользовавшись темнотой, я заберу последний чертеж и выйду на равнину, где ты и подхватишь меня.
— Пэдди, ты это серьезно? — тихо спросила девушка.
— Конечно, Фэй. Как же иначе? Признаться, от одной мысли об этом у меня мурашки бегут по спине.
— Пэдди, ты слишком молод, чтобы думать о смерти.
— Я знаю, — согласился он и добавил:
— Слишком молод для эшафота.
— Даже приближаться к планете опасно, — волновалась Фэй. — Форты фиксируют каждый мало–мальски необычный объект. Котонцы далеко не такие дружелюбные и общительные, как прочие обитатели лангтрийских миров. Если мы приземлимся на Монтрийском аэродроме, нам снова придется пройти тщательнейший досмотр. В этом отношении котонцы гораздо дотошнее шолийцев.
Пэдди стиснул зубы.
— Если удача нам не изменит, мы минуем форты.
— Нельзя полагаться только на удачу, — возразила Фэй. — Надо рассчитывать на собственную сообразительность.
— Не забывай об удаче, издавна сопровождающей клан Блэкторнов, — напомнил Пэдди. — Впрочем, знаменитая мудрость Блэкторнов также немало способствовала их успехам.
— Тогда воспользуйся ими обеими! — поддразнила его Фэй. — Что будет, если они схватят тебя, как только ты высадишься на планету, и выпытают все, что ты знаешь? Скажем, о Дельте Триангул?
Пэдди поежился.
— Не говори так. У меня сердце в пятки уходит.
— Но ведь это возможно. Если мы потеряем добытые нами четыре чертежа, в руках у котонцев окажется вся информация о генераторе!
— Честно говоря, — размышлял Пэдди, — я уверен, что, если тебе придется выбирать между спасением Пэдди от нервно–паралитического скафандра и спасением Земли от рабства, ты бросишь несчастного ирландца на произвол судьбы.
Девушка задумчиво посмотрела на своего спутника.
— Вполне возможно.
Пэдди содрогнулся.
— Это надо же, чтобы из миллионов женщин Вселенной мне в напарницы досталась такая же бессердечная, как Хэг из Маккийских гор, которая отдала своего мужа дьяволу в обмен на козу.
— Владычество в космосе необычайно важно для Земли, — подчеркнуто холодно заметила Фэй. — Нужно сказать, что сейчас чертежи генератора находятся в не большей безопасности, чем если бы они были при нас. И именно поэтому никто из нас не имеет права рисковать собой.
— Если бы мы могли передать их надежным людям на Земле, между нами не возникло бы никакой неясности или конфликтов, — барабаня пальцами по столу, сказал Блэкторн.
