Он дождался, когда эти двое спустятся на следующий пролет, и, неслышно ступая, двинулся за ними.
Больше ему никто не повстречался на пути. Пищевики остались на ярусе Жизнеобеспечения станции, и он беспрепятственно спустился к подножию города. Выйдя из него, он осторожно ступил в темноту, ничем не подсвечиваемую, кроме слабого мерцания звезд, и медленно, но уверенно зашагал прочь от города.
Он торопился выйти на берег моря, чтобы не пропустить момент включения солнца.
Задребезжал требовательно зуммер. Конструктор покосился на слепой экран видеотора и неприязненно поморщился, представив на нем плоские двухмерные лица — не живые, а преобразованные, потерявшие свою живость в электронных цепях…
Запершись в своей лаборатории, Конструктор хотел скрыться от всего и всех. Он заблокировал автоответчик видеотора и не отзывался ни на какие запросы по связи. Закрыл глазки видеокамер, решетки звукоуловителей и речевого синтезатора Машины. Колония и Машина не должны были видеть его — одинокого и растерянного перед жестокой неумолимостью выбора. Конструктор боялся холодного рассудка Колонии, которая наверняка уже расценивает его двухнедельное самозаточение как уклонение от забот общества. Заботы же были — выжить и выполнить Программу, а Конструктор был необходим обществу, поскольку от него во многом зависела судьба Программы и ее смысл. Да и требовалось сейчас от Конструктора всего ничего — решить судьбу его новой модели; не губить же на такую малость драгоценное время.
Только решение к Конструктору не приходило И он уже перестал видеть смысл в самозаточении…
Он подошел к пульту видеотора, прикрыл ладонью фиолетовую кнопку отзыва, подержал так рук) и, заставив себя, с силой вдавил кнопку в пульт.
Сразу осветившийся экран показал часть зала Совета Колонии — просторное полупустое помещение с выкрашенными в небесный цвет стенами, с высоким куполообразным потолком. Перед камерой полукругом сидели в креслах пятеро членов Совета. Лица троих с застывшим на них единообразным выражением холодноватой надменности — крепко сжатые губы, недвижные и невидящие глаза — были как маски, рельефы, вылитые из одной формы. И позы их тел повторяли одна другую: прямые спины, прямые колени, руки — крест-накрест — на груди.
Конструктор не стал задерживать своего взгляда на этой троице и перевел его на близнецов, сидевших сбоку и чуть в отдалении. Эти члены Совета были тоже похожи друг на друга, но еще и на самого Конструктора. Такие же, как и у него, крутые угловатые лбы, те же, глубоко посаженные серые пристальные глаза, упрямые выпирающие скулы, резкие складки на чуть впалых щеках. Но их отличали взгляды внешне одинаковых глаз и мимика похожих лиц.
Бар сидел, глубоко откинувшись в кресле, и, исподлобья поглядывая на Конструктора, бесцеремонно покачивал ногой.
“Он уже решил, — встревожился Конструктор, заметив на губах Бара едкую ухмылку. И с какой-то обреченностью: — Опередил меня”.
Герий, второй из близнецов, сидел на краешке кресла, низко опустив голову, и, казалось, не интересовался происходящим; он развлекался с кибернетической головоломкой, одной из тех, что специально для него придумал и смастерил Бар. Как ни старался Герий скрыть свой интерес, однако Конструктор перехватил его быстрый косой, настороженный взгляд на экран.
Позы всех пятерых говорили о силе и здоровье молодости, а лица — о жестоком максимализме не слишком обремененного жизненным опытом духа. И цвет комбинезонов правителей Колонии словно нарочно был выбран — прохладно-серебристый. Совет Колонии — краса, гордость и надежда Колонии, неумолимый вершитель Программы.
Никто не выказал удивления неожиданным отзывом Конструктора. Рано или поздно ему все равно пришлось бы объясняться: Колония требовала решения и знала, что ответ будет, а раз сам Конструктор являлся членом Совета, то и ответ он должен сначала держать перед Советом.
Первым, как и ожидал Конструктор, заговорил Бар.
— Конструктор, — без приветствия и предисловий, буд. то продолжая давно начатую беседу, сухо проронил он куда-то вниз, — мы преклоняемся перед твоими заслугами и безоговорочно признаем тебя самым талантливым из всех твоих предшественников. В этом нас поддерживаю все колонисты, с этим согласна и Машина…
Переполненная собственным достоинством троиц; церемонно качнула головами, как бы этим жестом удостоверяя слова Бара. Будто им пришла команда на поклон. Конструктор сдержанно улыбнулся наивной наигранности этой сцены: он понимал, что этим троим принципиально безразлична судьба его новой модели, она никаким боком не касалась их клонов, а вид всепонимания — это всего лишь игра в Совет.
Заметив улыбку Конструктора, Бар повысил голос:
— Но ты не защищен от заблуждений, даже при всех твоих достоинствах, и потому мы считаем, — он поднял голову и прямо посмотрел на Конструктора, — мы настаиваем, чтобы ты прекратил опыты с твоей последней моделью, твоим новым Оранжевым.
— Бар подчеркнуто произнес последние слова, как бы тем самым отделяя себя от Конструктора и его модели.
— Поведение Оранжевого раздражает колонистов, — продолжал Бар. — В Совет поступило множество заявлений и просьб изолировать его от общества. Особенно много их поступило в последнее время, когда ты прятался от нас в лаборатории. Впрочем, о жалобах ты и сам прекрасно осведомлен как член Совета. Но тебе еще неизвестно, что сейчас большинство колонистов и мы считаем Оранжевого опасным для окружающих. — Уловив маленькую паузу в речи Бара, троица враз согласую кивнула. — К тому же, — многозначительно добавил Бар, — заключение Машины гласит…
Конструктор спокойно принял выпад Бара о том, кто и от кого прятался, но упоминание о Машине возмутило его:
— Я тоже член Совета, — решительно остановил Бара Конструктор, правда, откровенно играя на эффект. — и без моего заключения ваше решение, пусть даже пол крепленное мнением Машины, будет несостоятельным. Или вы считаете заключение Машины вернее моего?!
— Нас большинство, — вставил Бар. — И даже без Машины большинство. Ты не подчиняешься мнению большинства? — с иронией спросил он.
— Я? — в тон ему переспросил Конструктор — Какому же большинству я должен подчиняться, твоему? — Бар котел что-то возразить, но Конструктор опередил его: — Кто дал вам право на суд?! — резко проговорил он. — Кто?..
Герий вздрогнул — головоломка выпала из его рук — и веси подобравшись, он вскинул голову, с испугом посмотрел на Конструктора. Похоже, он принимал это собрание Совета за простой фарс, но ни в коей мере не за судилище. А сейчас Конструктор будто вскрыл для него какой-то новый смысл.
