— У меня есть кое-что, — заявил вдруг Ригги. Все это время он что-то рисовал, сосредоточившись и никому ничего не показывая. С торжествующим видом он протянул лист с нарисованной на нем серией замков. — «Еще замок».[4] Поняли?
Мы-то поняли, но нам не понравилось. Ригги покрыл своими замками целый лист, а это едва ли можно назвать краткостью.
У меня же из фамилии Морлок получился вполне пристойный троглодит.
— Что это? — спросил Атилла.
— Это тоже «Морлок».
Вени выглядела недовольной, и Ригги мгновенно бросил вызов.
— Каким это образом эта штука означает «Морлок»?
— Это из одного старого романа, который называется «Машина времени». В нем есть раса подземных чудищ — морлоков.
— Выдумываешь, — не поверила Вени.
— А вот и нет, — обиделась я. — Ты сама можешь посмотреть в этой книге. Я прочитала ее еще в Альфинг-Куоде, так что все, что тебе нужно сделать, это запросить копию.
Вени посмотрела на рисунок. А потом вдруг сказала:
— Ладно. Я ее прочитаю.
Я почти полюбила ее за эти слова. Ведь я понимала, что не очень-то добра к ней, поднимая эту тему. Будь у меня такая фамилия, я лично могла бы воспользоваться троглодитом как символом, но то, что Вени переварит эту идею, да еще исходящую от меня, я никак не ожидала. Это требовало больше чем…
Объективности, но еще и способности отделить себя саму от своего имени.
— А вот и Джим, — сказал вдруг Атилла.
Джимми Дентремонт прошел между столиками, подцепил свободный стул и бухнул его рядом со мной.
— Привет, — сказал он.
— Где ты был? — спросила Эллен. Эллен — удивительная девочка. У нее светлые волосы и раскосые глаза со складкой эпикантуса. Совершенно дикая комбинация.
Пожав плечами, Джимми кивнул на кучу наших набросков.
— Что это все значит?
Мы ему объяснили.
— А, — произнес он. — Это просто. Свою фамилию я могу изобразить без всяких хлопот. — Он взял карандаш и нарисовал две горы, а между ними — тощую фигурку человека. Вместе с остальными я тупо уставилась на него.
— Моя фамилия означает «между гор», — объяснил он.
— Да? — усомнился Ригги.
— По-французски.
— Я и не подозревала, что ты знаешь французский, — сказала я.
— Я не знаю. Я только выяснил насчет своей фамилии, потому что знал, что она французская.
— А как я? — спросил Атилла. — Хотел бы я знать, не означает ли моя фамилия что-нибудь по-венгерски?[5] Джимми прочистил горло, оглядел всех, а затем повернулся ко мне:
— Миа, ты помнишь наше пари насчет приключения?
— Помню.
— Ну так вот, я его придумал. Я именно этим и был занят последние дни.
Немедленно Эллен потребовала объяснений, и мне пришлось повременить с вопросом, во что же такое я встряла.
— Если у вас пари, то какие в нем ставки? — спросил Ригги.
Джимми вопросительно посмотрел на меня, потом сказал:
— А мы вообще без ставок. Я думал, что если организую подходящее приключение, то Миа должна будет испытать его вместе со мной.
Под взглядами пяти человек мне ничего не оставалось делать, как соглашаться.
— Ладно. Принимаю.
— О'кей, — сказал Джимми. — Значит, так. Нам предстоит выйти на поверхность Корабля. Наружу.
— А это не опасно? — спросила Эллен.
— Это приключение, — ответил Джимми. — Приключениям полагается быть рискованными.
— И все-таки? Снаружи опасно? — спросила я.
— Не знаю, — признался Джимми. — Я не знаю, что там, я пытался выяснить, но не сумел. Но мы это сами узнаем, это будет частью приключения. Но даже если там неопасно, есть и другие трудные моменты. Нам придется достать скафандры, в которых выходят наружу, и еще надо будет как-то туда выбраться. Дело будет нелегким.
— Я тоже хочу с вами, — заявил Ригги.
— Только Миа и я. — Джимми покачал головой. — Но если вы захотите нам помочь, мы не откажемся. Помощь лишней не будет.
Ребята за столом переглянулись, потом все одновременно кивнули. В конце концов, мы были одной компанией, а приключение — слишком заманчиво, чтобы его упускать.
Наша шестерка в полном составе (Джимми был на шаг впереди, показывая дорогу) шла по коридору на Первом Уровне. Что-то особенное есть в том, чтобы быть частью тесно сплоченной группы. Это довольно волнующее чувство. И даже, если оно на 90 % самообман и мелодрама, все равно. Я наслаждалась этим, остальные — тоже, и я едва удерживалась от того, чтобы тайком не оглядываться, как разведчики во вражеском тылу; мне казалось, что это тоже входит в нашу игру.
Полуобернувшись, Джимми показал вперед и налево.
— Ну вот она…
В маленькой нише глубиной всего в пару футов аспидно чернела дверь, лишенная каких-либо опознавательных знаков. На Корабле это было странно: обычно люди старались наделить окружающие вещи характерными чертами, и в результате Корабль стал весьма колоритным местом. Черная же дверь, без всяких рисунков и украшений, явно несла предупреждение любому, кто к ней подойдет: «Держись от меня подальше!»
— За этой дверью — воздушный шлюз, — сказал Джимми. — А за шлюзом — поверхность Корабля.
На двери не было видно никаких кнопок, ручек или запоров, только отверстие для электронного ключа. Такой ключ, когда его вставляют в скважину, испускает дискретный сигнал определенной частоты, и замок открывается.
Атилла и Джимми кое-что понимали в электронике, и они вместе тщательно осмотрели дверь. Через минуту Атилла воскликнул:
— Ха, замок-то чисто символический!..
— То есть? — заинтересовалась я. Мы полукольцом окружили мальчиков у двери.
— Этот замок предназначен только затем, чтобы держать дверь закрытой, ответил Атилла. — Люди должны знать, что дверь эта должна быть закрыта, это ее нормальное состояние. Но я смогу открыть замок, нужно только немного поработать.
— А ты сможешь его открыть к следующей субботе? Если считать с завтрашнего дня? — спросил Джимми.
— Конечно.
— Тогда давайте все распланируем. Эллен, ты поможешь Атилле. Будешь стоять на стреме, следить, чтобы его не поймали у этой двери. Иначе все наши планы рухнут. — Он повернулся к нам. — А мы попробуем достать скафандры.
— А мне можно с вами пойти? — спросила Эллен. — Мне ведь тоже интересно. Я не хочу ничего пропустить.
Любопытно — из нашей шестерки Джимми был почти самым маленьким по росту (меньше была только я), но все же он, когда хотел, легко подчинял себе других. Значит, в идее о природной способности к лидерству есть зерно истины…
— Кто-то должен быть на стреме, — сказал Джимми. — Кроме того, вы же все равно останетесь здесь, когда мы выйдем наружу. И ничего страшного, если вы не увидите, как мы стибрим скафандры.
