— Похвальная ясность мысли, агент Равель, — сказал я вслух.
Голос прозвучал одиноко, подобно трепету последнего листа на последнем дереве, под натиском холодного ветра последней осени.
Гигантское, остывшее Солнце не грело [1]. Я подумал о Меркурии: поглотило ли его ненасытное Солнце? Выгорел ли окончательно водород в его недрах? Может, и Венера тает уже, скользя по поверхности умирающего монстра? О чем только я не думал… Нужный ответ пришел сам собой.
В основе своей ответ оказался достаточно прост. И как все простые рецепты — непрост в исполнении.
Я активировал кое-какие сенсоры, встроенные в нервную систему, и прошелся по пляжу. Волны накатывались на песок с унылым шорохом, будто через силу. Устали, за столько-то миллиардов лет — понимаю… Готовы отступиться, да? Мне и самому не легче.
Нужное место нашлось в полумиле от места моего прибытия, менее чем в сотне ярдов от берега. Некоторое время я соображал, куда может добраться прилив, пока до меня не дошло, что серьезному приливу неоткуда больше взяться. Луна давным-давно отошла от Земли, потом вернулась обратно, достигнув предела Роша, — несколько геологических эпох назад… Тогда умирающей Земле представилось редкое зрелище: ее вечная спутница рассыпалась на мелкие кусочки, и теперь кольцо лунной пыли светится от горизонта до горизонта.
Но мне некогда предаваться мыслям о лице возлюбленной, обратившемся в прах и пепел. Понадобятся все силы, и время не ждет.
Прозондировав найденную аномалию, я определил точку — восемнадцать футов под поверхностью. Не так плохо, учитывая, сколько прошло времени. Стеклянная чаша давно обратилась в песок, но едва заметная аномалия осталась. Аномалия, означающая интерфейс перехода.
Восемнадцать футов: четыре фута песка, четырнадцать футов камня.
Мне только надо отрыть колодец — какие пустяки.
Что ж, у меня есть две руки, крепкая спина и сколько угодно времени. Я приступил к делу, зачерпывая по горсти песка за раз.
Глава 35
Будь моя задача похитрее, я бы решил ее быстро. К техническим проблемам любой сложности меня подготовили хорошо. Супермозги, лучевое оружие, бронированные людоеды — все это мне по плечу. А вот о выемке песчаного грунта никто не подумал.
Круг в десять футов прямо над аномалией выглядел достаточным, но после двух смен по двадцать четыре часа воронка расширилась до двадцати футов — настолько сыпучим оказался мелкий песок. Так или иначе, теперь я мог приступить к настоящей работе.
Первая трещина в камне появилась в середине третьего дня. Мне пришлось пройти три мили, прежде чем я набрел на плоский камень, достаточно тяжелый для работы, но не слишком неподъемный. Я доставил его на место, переворачивая раз за разом. В ширину камень достигал четырех футов; можете сами рассчитать, сколько раз мне пришлось ставить его торчком и ронять на песок. Установив камень на краю раскопа, я полчаса убирал песок, нанесенный ветром за время моего отсутствия, потом поднял двухсотфунтовую королевскую печать — и уронил ее вниз. Камень ухнул в песок и соскользнул к центру воронки.
Я повторил операцию — раз и другой.
Потом повторил еще.
В конце концов я встал прямо на дне воронки, поднял камень и уронил его, ребром вниз. Всего три фута, но от каменного ложа откололась тонкая пластина песчаника. Убрав мусор, я повторил операцию.
На шестом ударе мой молот раскололся, что оказалось к лучшему. Меньшую половину можно было кидать с края воронки — высота около восьми футов — с неплохими результатами.
Под конец пятого дня я вырубил круглую ямку глубиной чуть более фута.
К этому времени я изрядно проголодался. Морская вода в эпоху конца света сделалась мутно-зеленой — не водоросли, просто насыщенный раствор таблицы Менделеева. Это не мешало мне ее пить: встроенная экипировка полевого агента позволяет пить что угодно. Приятного мало, но жить можно.
Со временем выемка стала глубже и молот сделался эффективнее; зато появилась проблема извлечения — как молота, так и строительного мусора. Когда глубина выработки достигла шести футов, пришлось выбивать в каменной стене ступени.
Колодец уходил все глубже; гора обломков песчаника росла. Восемь футов, десять футов, двенадцать футов. Мягкий песчаник сменился твердым известняком, и работа пошла черепашьими темпами, но вскоре сплошной известняк превратился в рыхлую смесь известняка с глиной. Копать стало совсем легко, но появилась вода. До цели — четыре фута.
Четыре фута плотной, обдирающей руки глины. Берешь горсть, поднимаешься по десятифутовой шахте, цепляясь одной рукой, выбрасываешь, потом обратно. Извлекаешь следующую горсть из-под воды: один фут, два фута…
Три фута воды. Глина ползет отовсюду, норовя заполнить выработку, но я уже почти докопался. Набрав побольше воздуха, я нырнул, пытаясь нашарить в супе из глины и ракушек то, что мне нужно. Близко, очень близко… На третий раз вынырнул, сжимая это в кулаке. Глядя в раскрытую ладонь, я впервые задумался, насколько ничтожны были мои шансы.
Однажды, совсем в другой жизни, пришлось вслепую уходить отсюда, с Берега Динозавров, в собственное прошлое. Тогда, на палубе гибнущего корабля, я как раз успел погубить раннего себя. Не дал ему исполнить служебный долг, подставив под пулю карга.
Применив аварийный генератор хронополя, я вернулся сюда, на Берег Динозавров, чтобы оказаться в зловонном болоте, на месте, где тысячу лет назад стояла станция.
Само собой, вернулся сюда и труп. Набирая полный рот густой бодрящей грязи, я как-то не подумал о судьбе своей мертвой версии.
Он погрузился в болотце, забытый и невидимый, где и остался ждать запечатанным — одну геологическую эпоху за другой.
Четырнадцать футов камня, четыре фута песка. Тело и одежда распались целиком и полностью: ни пряжки, ни сапожного гвоздя, ни обломка тазовой кости…
Осталось только то, что лежало сейчас у меня на ладони. Кубик из синтетического материала со стороной в один дюйм. Материала, известного как этерниум. Материала абсолютно вечного. Внутри кубика — настроенный кристалл, блок питания и миниатюрный генератор поля захвата. Аварийный комплект, имевшийся у меня на том успешном задании. До недавнего времени я не помнил, так как нужный фрагмент памяти мне удалили, но в исключительных обстоятельствах память возвращается.
Выбравшись из раскопа, я поднялся на гору каменного мусора. Стоя на холодном ветру, некоторое время приспосабливался к мысли о том, что в очередной раз выиграл у судьбы в рулетку. Последний раз посмотрел на старое усталое солнце, пустой пляж и на яму, вырытую с таким трудом.
