Первый секретарь взглянул на него с удивлением.
- Ты давно не называл меня Гондо. Я начал думать, что ты невзлюбил меня за что-то.
- Нет, мне не за что не любить тебя. Я тебя просто боюсь.
- О святой Вани! Ну и обрадовал старого товарища! Что у тебя на уме, Тимон? В этой комнате, защищенной от всякого прослушивания, можешь говорить спокойно.
- Ты помнишь нашу молодость, Гондо? - продолжал президент. - Мы часто засиживались за полночь, беседуя о великом обществе, которое мы собирались построить на Марсе.
Кастриль рассмеялся.
- Помню двух мечтателей, собиравшихся перестроить мир. Но из нас двоих ты строил планы. Я просто слушал.
- Да, ты просто слушал, - согласился Тимон. - Мне следовало уже тогда заметить это. Но это было хорошее время - время надежды.
Кастриль удобно устроился в кресле и с довольным видом зевнул.
- Теперь настало время пожинать плоды... У тебя мрачное настроение, Тимон. Надо отвлечься. Давай отложим на пару дней все дела. Говорят, в Южных Альпах сейчас прекрасная охота на оленей.
- О да, - президент говорил, не слушая Первого секретаря, - великое общество... Если бы у нас была власть... Но у нас есть абсолютная власть вернее, она есть у тебя. Но где же великое общество? Есть только страх, сковавший всех.
- Тимон, ты в самом деле заболел! А может быть... В чем дело, ради святого Вани? Говори же! - Кастриль снова улыбнулся, но в глазах его появилось холодное подозрение. - Старые друзья всегда могут обо всем договориться.
- Что ты собираешься предпринимать в отношении Земли?
- А, я так и думал, - воскликнул с облегчением Кастриль. - Только одно, Тимон. Тебе известно, что мой человек, как его там, Вангель или Венгель, сообщает, что земляне представляют потенциальную опасность. Не сейчас, конечно. Но через век или два, особенно, если между Марсом и Землей установится регулярное сообщение, они станут непозволительным риском.
- Психолог с этим не согласна. Она утверждает...
Кастриль усмехнулся.
- Чего стоит вся эта психология, да к тому же из уст женщины! Впрочем, прости, я вспомнил, что она была назначена президентской комиссией. Но я по-прежнему считаю, что психология ничего не стоит. Надо помнить уроки истории. Говорят, что она повторяется. Но мы не позволим ей повториться на этот раз! Ради приличия я подожду до получения полной информации, но, боюсь, в конце концов, мне придется подписать необходимый указ.
- Мне жаль, Гондо, - сказал президент, вынимая из кармана лазерный пистолет, - но ты больше ничего не подпишешь. Человечество не может себе этого позволить.
- Тимон, какого черта! - рука Кастриля метнулась к кобуре пистолета.
- Не надо, - мягко сказал Харланд. - Прощай, Гондо. Наверное, мы оба зажились на свете.
Он нажал на кнопку, и незримый, но убийственно мощный поток энергии пронзил мозг Первого секретаря.
Минуту-другую президент бессильно стоял над распростертой у его ног фигурой человека, так долго оберегавшего его от столкновений с реальностью. На лице Кастриля застыло почти забавное выражение удивления, как будто он все еще не мог поверить, что мечтатель может оказаться человеком действия.
Харланд удивлялся сам себе. Его мозг заработал с поразительной ясностью. У него еще была надежда покончить со страхом, овладевшим планетой. Надежда на великое общество! Если только ему удастся выжить...
Он склонился к телу Кастриля, приподнял еще теплую руку и вложил в нее пистолет Первого секретаря. Затем направил его на себя и подставив плечо, нажал на кнопку. К его удивлению, боль оказалась не такой страшной, как он боялся. Он обрадовался этому, потому что не мог позволить себе потерять сознание.
Едва сдерживая стон от боли в обожженном плече, он поднялся на ноги, доковылял до стола и без сил упал в кресло. Нельзя было терять ни секунды.
Президент Харланд нажал на кнопку чрезвычайной связи на пульте, встроенном в его письменный стол.
Он откашлялся и заговорил.
- К вам обращается президент Республики. Прошу всех сохранять спокойствие. Первый секретарь Кастриль, ныне покойный, совершил попытку покушения на меня. Я ранен. Приказываю силам безопасности немедленно сложить оружие и оставаться на своих постах. Им будет гарантирована безопасность. Приказываю также всем своим помощникам и членам президентской комиссии немедленно прибыть в мое распоряжение. Я требую немедленного созыва Конгресса для расследования деятельности Первого секретаря Кастриля. Говорил президент Харланд. Прошу всех сохранять спокойствие.
Он выключил передатчик, взял пистолет, и принялся ждать того, кто первым войдет в кабинет. Он не сомневался, что им будет офицер службы безопасности Кастриля.
Он оказался прав, но не совсем.
Дверь распахнулась. За ней стояли лейтенант Ставро и Оран, его секретарь. Что ж, возможно, ему удастся убить обоих. Но мысль об убийстве стала для него невыносима. Он опустил пистолет.
Ставро взглянул на убитого Кастриля, повернулся к президенту и воскликнул:
- Поздравляю вас, господин президент!
Одной рукой он сжимал лазерное ружье, направленное в сторону двери, а другой принялся срывать знаки отличия службы безопасности со своего мундира.
- Нас во дворце человек шесть или семь, но людей Кастриля в несколько раз больше. Кое-кто из них подчинится вашему приказу, но остальные откроют стрельбу. Оран уже связалась с корпусом Свободы. Если мы сможем продержаться до их прибытия, все будет в порядке.
Президент Харланд был стар, утомлен и ранен. Он не знал, почему лейтенант Ставро сорвал с себя эполеты, почему Оран должна связаться с корпусом Свободы, о котором он слышал впервые, но он хорошо знал, что такое свобода.
Его исторические исследования научили его, что ни одна из тираний, когда-либо существовавших на Земле или на Марсе, не могла вытравить из сердца человека тяги к свободе.
Президент почувствовал, что боль в плече становится нестерпимой. Теряя сознание, он слышал топот ног в коридоре, шипение лазерных лучей, стоны и крики людей.
Когда он снова пришел в себя, его окружали врачи, боль утихла. Он услышал новый для него звук и не мог понять, что это, пока ему не сказали. Он не поверил и велел открыть окна.
Народ пел на улицах...
Было уже поздно. Как всегда, небо закрывали плотные тучи, накрапывал мелкий дождь. Кимри рассчитывал, что глубокая тьма скроет его и Мирлену от посторонних глаз, когда они попытаются войти в Пристанище Мертвых. И оказался прав.
Он надеялся на то, что совершаемое ими святотатство может остаться незамеченным, если им удастся покинуть башню до утра. Но в этом он ошибался.
