— Ладно, Мартин, не сердись, Мартин…
— Я не сержусь.
— Ну да, я хочу сказать — не волнуйся. Рози, подождите, не зовите пока никого. Я скажу вам, когда нужно будет. И не беспокойте меня. — Он выключил микрофон и повернулся ко мне: — Ну, так в чем дело, почему ты не хочешь, чтобы они пришли? Все с нетерпением ждут встречи с вами… хотят увидеть вас, черт возьми! С тех пор, как вы вернулись, вы заперлись в своих четырех стенах, словно прокаженные!
— Я же работал, полковник, понимаете?
Он хлопнул рукой по столу:
— Работа, все время работа! Ну ладно… Так что же ты хочешь сказать мне? Это касается работы?
— Я хотел сказать… — заговорил я, но не знал, с чего начать. Я вдруг растерялся, однако продолжал:
— Есть одно дело, полковник.
— Дело? Какое?
— Речь идет об Онакторнисе.
Полковник сделал решительный жест:
— Не будем больше вспоминать о нем, мой дорогой. С точки зрения журналистики это отработанный материал. Совершенно отработанный. Старый Гростер, — продолжал он, немного подумав, — хотел поиграть с вами, позабавиться… Словом, Мартин, я доволен твоей работой. Можешь поверить мне.
Он продолжал что-то говорить, а я достал пакет и положил его на письменный стол. Он сразу умолк. Нахмурился. В глазах его мелькнула тревога, когда он перевел взгляд со стола на меня.
— Что это? — спросил полковник.
— Посмотрите.
Шеф немного поколебался, потом развернул пакет.
Он кусал губы, глядя на перо и коготь, которые я привез. Коготь был измазан черной, запекшейся кровью. И я опять почувствовал этот невыносимый запах, а Дег побледнел и сжал ручки кресла.
Прошла наверное целая минута. Спленнервиль медленно поднял на меня глаза. И я прочел в них немой вопрос.
Я подтвердил:
— Да, полковник.
— Но в таком случае…
— Профессор Гростер не сыграл с вами шутку.
— Да, конечно…
— Онакториис, — произнес я, невольно содрогаясь, существует. Или, — мрачно добавил я, — существовал.
Полковник покраснел, потом побледнел. Хотел что-то сказать, но промолчал. Закрыл глаза, нахмурился. Я понял, что должен помочь ему.
— У нас нет ни одного доказательства, полковник, кроме этого пера и когтя. Нет ни одного снимка. Пуля попала в фотоаппарат Дега. И Онакторнис…
— Что Онакторнис? — спросил он, не открывая глаза.
— В кипящем болоте. Похоронен. Вытащить его оттуда стоило бы огромных денег.
— Но у меня есть деньги, — проговорил он.
— Конечно. Только мы, скорее всего, ничего не найдем там… — Теперь я целиком выполнил свой долг. — Решайте вы, полковник. Мы с Дегом будем немы, как рыбы. Верно, Дег?
Юноша решительно кивнул. Полковник продолжал сидеть, закрыв глаза. Он вел серьезную борьбу с самим собой, я понимал это. Что делать? Сообщить обо всем — значит вызвать на себя критику и насмешки ученых, публики, других газет… Или пусть все останется в кипящем болоте и в наших воспоминаниях? Что делать? Организовать новую экспедицию или…
Шеф посмотрел на меня своими голубыми, холодными глазами.
— Ладно, ребята, — воскликнул он, и было ясно, что он снова чувствует себя вполне уверенно, хозяином положения, — хороший журналист не должен усложнять дело. Важно, чтобы я знал, что Гростер был настоящим другом. Ну, а я еще подумаю, и мы со временем вернемся к этому разговору… — поспешно солгал он, потом добавил:
— Да, Мартин, а что ты теперь собираешься делать?
Опять зазвонили колокольчики тревоги.
— Собираюсь отправиться в Канаду, на рыбную ловлю, — медленно, но твердо заявил я.
Он взглянул на меня.
— Да, да, — сказал он, немного помолчав, — а я думал, что… — Он нахмурился, сделал нетерпеливый жест, но потом улыбнулся и протянул руку: — Хорошо, Мартин, хорошо… Наверное, Дег тоже поедет с тобой… Ладно, постарайтесь выловить для меня хорошего осетра… Кто знает, мы еще вернемся к этому разговору… к этой курице, как она там называется…
— Конечно, вы еще вспомните о ней, полковник. Онакторнис.
— Да, да, верно — Онакторнис. Ладно, вернемся к этому разговору. Возможно. А теперь идите. Вы, должно быть, устали? Не так ли, Мартин, Дег?
Он пожал нам руки и смотрел вслед, пока мы направлялись к двери. Я взялся за ручку, когда он произнес:
— Молодец, молодец, Мартин! Ты прекрасно поработал. Наверное нелегко было в джунглях, а?
Я улыбнулся и, закрывая дверь, ответил:
— Нелегко, полковник? Ну, конечно, досаждали иногда комары.
Эта история началась в 1795 году. Началась в тот день, когда Дэн Мак-Гиннес (шестнадцать лет, никакого желания учиться, страсть к приключениям) оказался на острове Оук, что на Честерском траверсе города Честер (Новая Шотландия, Канада). Остров был необитаем, и Дэн рассчитывал обнаружить в лесу немало непуганой дичи. Он вытащил из воды свое каноэ, взял ружье, банку с порохом и отправился на охоту.
В тот момент он и не подозревал, что охота эта продлится всю жизнь, мало того, не прекратится и после смерти, ибо многие и многие любители приключений пойдут по его следам.
Дэн пошел берегом, держась между каменистым пляжем и лесом. Он готов был в любую минуту вскинуть ружье и выстрелить, как вдруг увидел эту большую серую птицу, недвижно сидевшую на суку старого дуба. Он прицелился, хотел было спустить курок…
И вдруг замер. Замер, да так и стоял в растерянности некоторое время.
Что же это такое, черт возьми!
Теперь он ясно видел. Это была не птица. Дэн медленно подошел ближе и поднялся на небольшой холм, где росло дерево. Приблизившись к нему, он внимательно рассмотрел эту серую и недвижную вещь.
Это был деревянный блок, снятый, видимо, с какого-то старого судна и привязанный к суку.
Дэн в изумлении смотрел на этот странный для необитаемого острова предмет.
Кому понадобилось укрепить здесь корабельный блок? И зачем? Он осмотрелся, словно ожидая увидеть что-нибудь еще. Но больше ничего необычного вокруг не было. Только царила удивительная тишина. Где-то очень далеко в лесу щебетали птицы. Дэн в задумчивости опустил голову…
От неожиданности у него прямо-таки перехватило дыхание.
На земле под деревом возле самых его ног виднелась ровная круглая впадина. Кто-то вырыл здесь эту яму, а потом засыпал ее. А блок, подумал Дэн, вновь взглянув на него, подвесил тут как опознавательный знак.
Он еще некоторое время постоял в нерешительности. В голове его повторяемое тысячами разных голосов звучало одно и то же слово, которое сам он однако все еще не решался произнести. Он задрожал от волнения и пустился бегом к берегу, столкнул на воду каноэ и начал быстро грести, торопясь к дому.
