Энн постаралась сконцентрироваться на структуре песка.
Белый был не самым обычным цветом песка на Марсе. Очень редкий гранит. Энн стало любопытно, искала ли Хироко такой специально или ей просто повезло.
Эктогены на той стороне озера пропали из виду. Она осталась на пляже одна. Где-то тут, под ее ногами, был Саймон. Как сложно перестать думать обо всем этом.
По направлению к ней через дюны шел человек. Издалека ей показалось, что это Сакс, потом – Койот, но это был не тот и не другой. Он помедлил, заметив ее, и по этому движению она поняла, что это действительно Сакс, но очень сильно изменившийся внешне. Влад и Урсула провели над ним какую-то косметическую операцию, чтобы он стал не похож на себя. Он собирался переехать в Берроуз и присоединиться там к какой-то биотехнической компании, используя швейцарский паспорт и одну из вирусных идентификационных записей Койота. Собирался снова вернуться к работе над терраформированием. Энн отвернулась к воде. Он подошел и попытался заговорить с ней, этот странный не-Сакс, симпатичный старый дурень. Но это по-прежнему был он, и гнев переполнял ее так, что она едва могла думать, едва могла удержать нить разговора.
«Ты и правда выглядишь иначе», – это было все, что она потом вспомнила. Пустая болтовня. Глядя на него, она думала, что он никогда не изменится. Но в его грустном взгляде мелькало что-то пугающее, что-то смертельное, готовое прорваться наружу, если она это не остановит… Энн продолжала говорить с ним, пока он не скорчил напоследок гримасу и не ушел.
Она долго сидела, замерзая и приходя в еще большее замешательство. Наконец, она опустила голову на колени и погрузилась в дрему.
Ей приснился сон. Вся первая сотня стояла вокруг нее, и живые, и мертвые. Сакс, с прежним лицом, но новым опасным выражением горя, сказал:
– Чистая прибыль в сложности.
– Чистая прибыль в здоровье, – вымолвили Влад и Урсула.
– Чистая прибыль в красоте, – заявила Хироко.
– Чистая прибыль в доброте, – выпалила Надя.
– Чистая прибыль в глубине эмоций, – сказала Майя, и Джон с Фрэнком позади нее закатили глаза.
– Чистая прибыль в свободе, – произнес Аркадий.
– Чистая прибыль в понимании, – добавил Мишель.
– Чистая прибыль в силе, – сказал Фрэнк из заднего ряда, и Джон, стоявший с ним плечом к плечу, крикнул:
– Чистая прибыль в счастье!
И все они уставились на Энн. Она встала, дрожа от ярости и страха, и поняла, что она единственная среди них не верит в возможность чистой прибыли от чего бы то ни было, она просто сумасшедшая реакционерка, и все, что она может, – это ткнуть в них трясущимся пальцем и ответить: «Марс. Марс. Марс».
Вечером, после ужина и общего собрания, Энн выловила Койота и спросила:
– Когда ты выезжаешь?
– Через пару дней.
– Ты все еще хочешь познакомить меня с теми людьми?
– Да, конечно. – Он смотрел на нее, склонив голову набок. – Ты должна быть там.
Она лишь кивнула и оглядела общую комнату, думая: «Прощай. Скатертью дорога».
Через неделю она сидела с Койотом в сверхлегком самолете. Они летели по ночам на север, в экваториальный регион, потом – к Большому Уступу, к горе Дейтеронил, севернее Земли Ксанфа, – дикий, неспокойный район. Гора была похожа на архипелаг сбившихся в кучу островов, усеявших песчаное море. «Они станут настоящим архипелагом, – подумала Энн, пока Койот опускался между двумя из них, – если бурение на севере продолжится».
Койот приземлился на короткой дорожке пыльного песка и вырулил в ангар, вырезанный в одной из боковых сторон столовой горы. Северная оконечность представляла собой острую каменистую точку, а на вершине была вырыта треугольная комната для встреч. Войдя, Энн в удивлении остановилась: комната была набита битком, несколько сотен человек сидели за длинными столами, готовясь приступить к трапезе, и тянулись через столы, чтобы налить друг другу воды. Люди за одним из столов увидели ее и замерли, люди за следующим заметили это, оглянулись, увидели ее и тоже замерли – и этот эффект прокатился по залу, пока они все не застыли. Затем встал один, другой, и в неровном порыве все поднялись на ноги. Еще одна пауза, а потом они начали аплодировать, их ладони неистово взлетали, лица светились. И они разразились приветственными криками.
Часть четвертая
Ученый как герой
Зажать ее между большим и средним пальцами. Почувствовать закругленный край, рассматривать плавные изгибы стекла. Увеличительная лупа: в ней была простота, элегантность и вес древнего инструмента. Сидеть с ней в солнечный день, держать над кучкой сухих веточек. Двигать вверх и вниз, пока не увидишь яркую точку на высушенных растениях. Помнишь этот свет? Как будто за хворостинками томилось крошечное солнце…
Амур, превращенный в лифтовый трос, состоял преимущественно из углеродистых хондритов и воды. Еще два Амура, перехваченных автоматикой в 2091 году, состояли в основном из силикатов и воды.
Вещество Нового Кларка было преобразовано в длинную углеродную нить. Вещество двух силикатных астероидов – в простыни солнечных парусов. Пары силикатов, застывшие между валиками длиной в десять километров, растянули в паруса, которые затем покрыли тончайшим слоем алюминия. А потом космические корабли, пилотируемые людьми, развернули обширные зеркальные паруса в круглую сетку, удерживающую свою форму благодаря вращению и солнечному свету.
Вот из такого астероида, вытолкнутого на полярную орбиту Марса и названного Берч, и создали зеркальные паруса, построив кольцо диаметром в сто тысяч километров. Гигантское зеркало крутилось вокруг Марса по полярной орбите: обратив к солнцу, его повернули под таким углом, чтобы свет отражался в некую точку внутри орбиты Марса, рядом с одной из точек Лагранжа.
Второй силикатный астероид, названный Солеттавиль, был транспортирован как раз в точку Лагранжа. Автоматика развернула солнечные паруса в сложную сеть щелевых колец. Они были соединены друг с другом и повернуты так, что в конце концов уподобились громадным линзам из жалюзи. И они послушно вращались вокруг втулки, которая представляла собой серебряный конус с широким концом, обращенным к Марсу. Огромный изящный объект десяти тысяч километров в диаметре, красиво и величественно кружащий между Марсом и солнцем, был назван солеттой.
Солнечный свет, бьющий прямо в солетту, прыгал между пластинами жалюзи – от тех, что «смотрели» на солнце, к тем, что были обращены к Марсу, – и падал на поверхность планеты. Свет, падающий в кольцо на полярной орбите, отражался на внутреннем конусе солетты и тоже падал на Марс. Разумеется, свет попадал на обе стороны солетты, поэтому противонаправленные воздействия сохраняли ее на нужной позиции – примерно в ста тысячах километров от Марса – ближе в перигее, дальше в апогее. Угол наклона пластин постоянно корректировался искином солетты, дабы сохранять орбиту и фокус.
И пока два грандиозных флюгера ткались астероидами, как силикатные сети – каменными пауками, наблюдатели на Марсе практически не замечали их. Разве кто-нибудь случайно видел изгибающуюся белую линию в небе или периодические вспышки днем или ночью, будто блеск иной вселенной пробивался сквозь неплотные швы в ткани нашей реальности.
Когда же все было завершено, отраженный свет кольцеобразного зеркала направили на конус солетты. Ее округлые пластины пришли в движение, и солетта сместилась на другую орбиту.
А однажды люди, живущие на Фарсиде и прилегающих территориях, посмотрели вверх, поскольку небо резко потемнело. Они увидели солнечное затмение, какого на Марсе не было никогда. Светило уменьшалось, словно его лучи загораживал спутник размером с Луну. Как ни странно, но похожее затмение можно было наблюдать и с Земли… Черный полумесяц рос, все глубже вгрызаясь в сияющее солнце, пока солетта занимала свою позицию между ним и Марсом, а ее зеркала еще не передавали свет. Затем небосклон стал густо-фиолетовым, а солнечный диск помрачнел, оставив лишь тонкий сияющий полумесяц, но вскоре и он исчез. И вместо солнца в небе повис черный круг, обрамленный призрачной короной, а потом все исчезло. Мир погрузился во тьму…
Вскоре на угольно-черном диске возник слабый муаровый проблеск, которого не бывает во время настоящего затмения. Люди на солнечной стороне Марса затаили дыхание, задрав головы к небу. Внезапно жалюзи солетты открылись одновременно, и солнечный свет хлынул с небес.
Сияние затопило все вокруг!
Теперь лучи просто-напросто ослепляли, поскольку светило стало гораздо ярче и теплей, чем до начала затмения. Солнечный диск теперь казался того же размера, что и видимый с Земли, освещенность увеличилась примерно на 20 %, и красные просторы равнин предстали во всей красе. Как будто одновременно вспыхнули прожекторы над колоссальной сценой.
