Наконец, прикрыв глаза, чтобы хоть как-то переварить увиденное, Иеро решился снова заговорить. Правда, теперь его мысленный «голос» звучал немного сконфуженно.
– Так кто же ты? И как тебя зовут? Существо, которое ты убил, было моим другом. Оно доверяло мне и пошло сюда по моему настоянию, хотя и не хотело этого делать. Ты знаешь, что такое друг?
– Опять слишком много вопросов, Двуногий.
Теперь, когда Иеро мог видеть собеседника, ему казалось, что мощный ментальный голос моллюска долгим эхом отзывается в его голове, хотя это, конечно, была только иллюзия.
– Знаешь, никогда не задумывался над тем, кто я такой, – продолжал гигант. – Сколько себя помню, и всегда бьем один. Что до имени, то имена нужны, чтобы различать существа одного вида. Но таких, как я, больше нет. Поэтому можешь звать меня, как тебе удобно. – Существо на мгновение задумалось. – И о своем происхождении тоже не могу сказать ничего определенного. Моя память уходит корнями в далекое прошлое, Двуногий, в те времена, когда я – просто трудно даже представить! – еще не думал, а только чувствовал и, стало быть, ничем не отличался от тех лишенных разума существ, которые теперь служат мне пищей и чьи кости покрывают землю вокруг.
Иеро невольно попытался прикинуть, сколько же могло понадобиться времени для того, чтобы здесь выросли чудовищные горы скелетов.
Обитатель озера моментально уловил его мысль.
– О, больше, чем ты можешь представить! Ведь те кости, что ты сейчас видишь, еще совсем свежие. Тут весь берег и все, что спрятано под травой и мхом, состоит из костей. Когда я еще только начинал расти и кормиться по-настоящему, здесь не было ничего, кроме голого камня.
Пораженный священник окинул взглядом мутноватые воды озера. Сколько же времени должно было пройти, чтобы эту котловину опоясали валы костей – остатки трапез гигантского моллюска?
– Так много, – продолжил тот, снова безо всякого труда читая мысли Иеро, – что даже мне трудно сказать точно. Хотя я как-то не испытываю особой потребности отсчитывать время, зато могу кое-что припомнить. И главное, что запомнилось, – это страх! Даже я когда-то познал страх. В небе вспыхнула огромная молния, за ней – несколько молний поменьше. Земля дрожала, и горы рушились… А потом пришла большая жара, очень странная, совсем не похожая на ту, что обычно наступает после дождя. Воды озера вскипели, так что пришлось искать убежище под скалами. Когда же я отважился высунуться наружу, оказалось, что жара спала и озерная вода по-прежнему холодна и приятна на вкус. Однако все это помнит тело, а не мозг. Ты понимаешь, Двуногий? И как раз тогда пришла первая мысль: «Я есть, я существую!» Я был тогда не больше тебя и носил на себе кое-что защищающее от врагов. Как давно это было! Я научился находить много еды и рос так быстро, что вскоре эта вещь стала мне мала, но все же я сохранил ее: это единственное, что напоминает о тех временах. Она и сейчас со мной. Смотри! Может, догадаешься, кем я был.
По гигантской шее моллюска пробежала легкая дрожь, и священнику вдруг показалось, что вверх по широкой бурой спине ползет бугорок. Когда выпуклость оказалась примерно на уровне глаз Иеро, покрывающая ее плоть разошлась и обнажила спираль раковины, золотящейся в лучах утреннего солнца. Края складки снова зашевелились и сомкнулись, чтобы скрыть от чужого взора бесценное сокровище. Иеро с трудом удержался от улыбки. И он бы от души посмеялся, если бы не был так потрясен. Улитка! Властитель пурпурных холмов, могучий титан, старый, как сама Смерть, оказался обыкновенной улиткой!
Священник быстро одернул себя. Как бы ни была примитивна первооснова, обитатель горного озера отнюдь не заслуживает презрения. Он обладает мудростью тысячелетий! Иеро не сомневался в том, что молнии, землетрясение и странный зной, которые смутно запомнил собеседник, – последствия ядерного взрыва. Итак, со времен Смерти это существо спокойно обитало здесь, росло, набиралось знаний и опыта, постоянно шлифуя и оттачивая разум. И оно было страшно одиноким! Каково это – прожить столько лет одному? Внезапно Иеро ощутил острую жалость к застывшему перед ним моллюску. Вот оно – живое доказательство правоты брата Альдо и всех эливенеров. Да, любая жизнь имеет смысл. Но в чем смысл этой жизни?
Пока он размышлял, лишенные век, желтые глаза пристально изучали его фигуру. Когда гигант заговорил, его голос по-прежнему звучал бесстрастно:
– Итак, Двуногий, теперь ты знаешь, кем я был Но между нами все еще стоит существо, принесшее тебя на спине. Да, я использовал его в качестве еды. Сначала снял все вещи, которые могли пригодиться тебе, потом заставил зайти в воду. Оно просто заснуло и, поверь, не почувствовало никакой боли. Тогда я поел Всегда делал так, с той поры как сознаю себя. У меня и в мыслях не было, да и сейчас нет, причинять тебе вред. Жаль, что нельзя вернуть животное к жизни!.. Думаю, ты уже мог убедиться в моих добрых намерениях, но повторю еще раз: мною двигало только желание вступить в контакт с иным разумом.
Не без внутреннего сопротивления Иеро отказался от мести. Смерть бедного попрыгунчика действительно была недоразумением. Гигантский моллюск не лгал. Чуждый человеческих страстей, холодный разум просто не умел лгать, да если бы и умел, что ему скрывать? Все рассказанное казалось весьма правдоподобным. Если создание Смерти и не сошло с ума от скуки за несколько тысяч лет полного одиночества, то лишь потому, что спасала неутолимая тяга к знаниям, в том числе и к знаниям об окружающем мире, который почти не соприкасался с маленькой, затерянной среди холмов котловиной. Иеро, сам алчущий знаний, мог только сочувствовать желанию первого ученого-моллюска пообщаться с человеком. Подобная цель могла оправдать даже то, что подходящего собеседника помимо воли заманили на сии туманные берега.
– Ты говоришь, что случайно убил зверя, который был дорог мне, – мысли быстро мелькали в голове священника. – Что ж, верю. Но беда в том, что, когда ты обнаружил меня, я направлялся на север по весьма важному и неотложному делу. И если не удастся воздействовать на ход событий, то мои враги – да и твои тоже, ибо эти люди ненавидят все живое, – смогут беспрепятственно осуществить свои планы. То, что я сбился с пути и лишился скакуна, чревато печальными последствиями для того внешнего мира, который ты собираешься изучать. И раз уж нельзя воскресить бедного прыгуна, ты должен попытаться как-то загладить вину.
– Мне нечего возразить на это, – последовал немедленный ответ, – но тем не менее я сказал правду, кажется. Как отличишь истину от лжи? Может, ты знаешь? Сейчас я скажу кое-что важное. Слушай внимательно!
