Однако, приближаясь к цели, я услышал голоса, несомненно доносившиеся из кухни Сэди. Неприятный сюрприз. Я приостановился. Потом подумал, что, может, это уборщица заболталась с какой-нибудь знакомой и я уговорю их впустить меня. Поднявшись еще на две-три ступеньки, я как будто узнал голос Сэди и хотел уйти, и вдруг кто-то произнес имя Хьюго. Интуиция подсказала, что речь идет обо мне. Я решил, что не мешает послушать дальше. Еще несколько ступенек - и я оказался в двух шагах от площадки Сэди, а голова моя пришлась чуть пониже матового стекла двери. Послышался смех, мужской и женский. Потом голос Сэди сказал: "Те, кто плюет на документы, - воск в руках тех, кто на них не плюет". Опять смех... звон как от кусочков льда в стаканах. Мужской голос что-то ответил. Слов я не разобрал, потому что слишком разволновался, узнав этот голос. Говорил Сэмми.
Я сел на ступеньку и сдвинул брови. Значит, Сэди и Сэмми - друзья? Почему-то я сразу усмотрел в этом подвох, и мне стало больно за Мэдж. Впрочем, сейчас, да еще с такой тяжелой головой, нечего было и пытаться додумать все до конца. Можно было только собрать побольше впечатлений, а подумать успею и позже. Но оказалось, что, сидя, я не слышу слов, а стоять утомительно, особенно если стоять придется долго. Я переполз через последние ступеньки, отделявшие меня от площадки, и уселся скрестив ноги, спиной к двери. Здесь я был всего в нескольких футах от говоривших, и в то же время они не могли меня увидеть, если только им не вздумается отворить дверь; я, понятно, надеялся, что этого не случится.
Сэди сказала:
- Нужно его поймать, как только он приедет в Лондон. Он из тех, кому подавай fait accompli [свершившийся факт; здесь: что-нибудь готовое (франц.)]. Важно не упустить инициативу.
Сэмми:
- Думаешь, клюнет?
Сэди:
- Либо клюнет, либо нет. Если нет, хуже не будет, а если да...
- Если да, - сказал Сэмми, - тогда держись!
Они опять рассмеялись. Возможно, они были навеселе. И, уж конечно, были одни.
- А ты уверена, что Белфаундер не станет скандалить? - спросил Сэмми.
- Говорю же тебе, это джентльменское соглашение.
- А ты не джентльмен! - сказал Сэмми и долго потом хохотал.
Я уже убедился, что правильно поступил, решив подслушивать. Сэди и Сэмми явно что-то замышляли. Но что? И кого нужно поймать в Лондоне? Вполне естественно, что Сэди хочет околпачить Хьюго - потому, без сомнения, что ревнует его к Анне. "Послушаем дальше", - подумал я и продолжал сидеть неподвижно, широко раскрыв глаза. Но тут дело приняло не совсем приятный оборот. Задняя стена дома смотрела на заднюю стену другого дома, выходившего на параллельную улицу. В том доме, прямо напротив меня, тоже была пожарная лестница, от которой меня отделяло всего каких-нибудь пятнадцать футов. Заслушавшись, я устремил взгляд прямо в одно из окон этого дома. Вернее, лицо мое было повернуто в ту сторону, но я был так поглощен другим, что ничего не замечал, пока не обнаружил, что из комнаты напротив за мной внимательно наблюдают две женщины. Одна из них была в красном переднике, другая, мощного сложения, - в шляпе. Я быстро отвел глаза и тут же вновь переключил внимание на разговор, который шел у меня за спиной, потому что услышал свою фамилию.
Фразы я не разобрал. Следующую реплику подал Сэмми:
- Для сценария там есть все, что нужно.
- Молодчина Мэдж! - сказала Сэди. - Сумела угадать победителя.
- Зря она на него не поставила! - сказал Сэмми. Снова смех.
- Ты уверена, что он не может опротестовать? - спросил Сэмми.
- А чем он докажет? Документа у него наверняка нет, если и был, так он его потерял.
- И все-таки он может не разрешить нам его использовать.
- Как ты не понимаешь, - сказала Сэди. - Это же не важно. Он нам нужен только для того, чтобы заставить Г.К. подписать контракт.
Все это было захватывающе интересно, но о чем речь, я, хоть убей, не мог понять.
И тут меня снова отвлекли. Женщины в доме напротив растворили окно и смотрели на меня с явным подозрением. Очень трудно не встретиться глазами с человеком, находящимся в пятнадцати футах от тебя и старающимся поймать твой взгляд, когда поблизости нет ничего такого, на что можно бы смотреть, не вызывая удивления. Я вежливо улыбнулся.
Они посовещались между собой. Потом та, что была в шляпе, крикнула:
- Вы хорошо себя чувствуете?
Я струхнул. Только железная дисциплина удержала меня от того, чтобы встать и обратиться в бегство. Ведь Сэмми и Сэди вполне могли ее услышать, думал я, а сам тем временем энергично кивал головой и радостно улыбался обеим дамам.
- Правда? - крикнула та, что в шляпе.
Я продолжал кивать что было сил, а к улыбке добавил жесты, выражающие отличное самочувствие, насколько они доступны человеку, который сидит, подпирая спиною дверь. Я пожал сам себе руку, поднял большой палец и заулыбался еще радужнее.
- Сдается мне, что он сбежал из желтого дома, - сказала вторая женщина. Они отошли от окна.
- Пойти сказать мужу, - донесся до меня голос одной из них.
Сэди и Сэмми все разговаривали. Уши мои, можно сказать, отскочили от головы и приклеились к двери.
- И чего ты нервничаешь? - говорила Сэди. Было совершенно ясно, кто играет первую скрипку в этом гнусном дуэте. - Предложи ему звезду, сценарий и контракты - и дело в шляпе. Юридически мы перед Белфаундером чисты, а если он вздумает жаловаться, так у меня сколько угодно контржалоб на его обращение со мной. А Донагью всегда можно купить.
Это меня так взбесило, что я чуть не ударил в дверь кулаком.
Но Сэмми быстро возразил:
- Ну, не знаю. Эти юнцы иногда до того щепетильны, что даже смешно.
"Спасибо, Сэмми!" - подумал я и, почувствовав, что сейчас расхохочусь, судорожно зажал рот ладонью.
Женщина в переднике опять появилась у окна, и в ту же минуту женщина в шляпе, очевидно проживавшая над нею, появилась у другого окна, повыше, в сопровождении мужчины.
- Вот он! - указала она на меня. Они вышли на свою лестницу.
- Наверно, он глухонемой, - сказала женщина в переднике.
- Вы что, слова сказать не можете? - крикнул мужчина.
Час от часу не легче! Я злобно воззрился на него, вложил палец в рот и замотал головой. Я вполне допускал, что точнее передал бы свою мысль кивками, но возможности для недоразумений были столь безграничны, что, так ли, этак ли, все уже не имело значения.
- Он голоден, - сказала женщина в переднике.
- Да сделай же что-нибудь! - накинулась на мужа женщина в шляпе. Я от души пожалел беднягу.
Он почесал в затылке.
- Оставьте вы его в покое. Он ничего плохого не делает.
Слова его были так разумны, что я не мог не помахать ему в знак благодарности и сочувствия. Должно быть, это произвело жуткое впечатление. Он отпрянул.
