Дарум колебался.
— Может быть, ты и прав, — сказал он.
— Если это удастся, — поспешно продолжал Рафт, — то угроза, которую таит в себе Пламя, исчезнет навсегда, а вместе с ней и опасность вырождения Паитити. Этот источник энергии будет в наших руках, а если мы потерпим неудачу, ну что ж, все останется на своих местах, как и сейчас.
— Он прав, — затаив дыхание, вымолвила Джанисса. — Дарум, это наш шанс! Единственный шанс, если Паррор перехитрит нас. И это, возможно, навсегда покончит с угрозой, нависшей над Паитити.
Дарум долго молчал, прежде чем медленно кивнул и проговорил:
— Хорошо, я согласен, все в твоих руках, Джанисса. А теперь оставьте меня. Поговорим позже.
Крэддок и Рафт вышли вслед за Джаниссой, свет позади них померк, и уже в переходе, который вел из царского зала, Рафт услышал приглушенные звуки музыки. Юранн. Может быть, надо было предостеречь царя? Рафт сомневался, что Дарум поверил бы ему, и он решил на время оставить эту мысль.
Крэддок взял его за руку.
— Брайан!
— Что?
— Я не хотел расстраивать твои планы, но, — его голос дрогнул и стал тише, — ты кое о чем забыл. Я не помню того, что Паррор выудил из моей памяти. Он сделал это помимо моей воли, с помощью своего хитроумного устройства, я сам находился в трансе. Я ничего не помню.
Несмотря на то что Крэддок почти шептал, Джанисса все услышала.
— Хорошо, что ты не сказал об этом Даруму, — сказала она. — Мне кажется, эту задачу можно разрешить. Я не знаю, какое устройство использовал Паррор, но зато я знаю, что если дверь однажды открывали, то открыть ее в следующий раз будет уже легче. Я знаю, что такое сознание, Крэддок, и, думаю, мы с этим справимся.
— Мы выудим это из тебя, — сказал Рафт. — Если дело только в том, чтобы проникнуть в твое сознание!
Так и произошло. Рафт неоднократно пользовался гипнозом в своей медицинской практике и мог помочь Джаниссе, для которой сознание Крэддока было не просто чужим, оно было чужеродным ее собственному сознанию, основанному на другом мировосприятии. Рафт стал посредником, и потаенная мудрость Первого Рода медленно и мучительно вышла на свет. Они не спали, какой-то препарат, похожий по действию на бензедрин, стимулировал их работоспособность и помогал проводить долгие сеансы. Нашлось в замке и техническое оснащение. Среди жителей замка нашлись и ученые, хотя почти все их знания относились к области психологии. Впрочем, людям-кошкам были хорошо известны многие смежные с психологией области, например, такие, как хирургия и биология.
Они исследовали подсознание Крэддока. То, как это происходило, напоминало ловлю рыбы в переполненном рыбой пруду. Нередко они вытаскивали не ту рыбу, прежде чем научились понимать, какая нужна наживка. Со временем пришло умение точно выуживать именно ту информацию, во имя получения которой все и было затеяно. Все это время от времени в блокноте Крэддока, который был у него всегда под рукой, появлялись все новые и новые знаки. Он неразборчиво выводил какую-то линию, останавливался, исправлял ее, именно так, за знаком знак на бумаге появлялось то, что он прочел один единственный раз тридцать лет назад и что его память хранила в подсознании.
— Если бы Паррор не открыл сознание Крэддока, нам бы сейчас ничего не удалось, — сказала Джанисса.
Вдвоем с Рафтом они стояли на балконе замка, вдыхая свежий воздух, наслаждаясь этим мигом затишья, который они заслужили после одного из самых трудных сеансов с Крэддоком. Перед ними медленно поднималась стена густого тумана.
Рафт посмотрел на Джаниссу и вспомнил свои полусерьезные мысли о смешении двух различных биологических видов. Сейчас логика значила для него совсем немного. Важным было другое, живое, согревающее его своим теплом присутствие Джаниссы. Он узнал ее по-настоящему только сейчас. До этого она представлялась ему очаровательным, но противоречивым созданием, которое обладало лишь немногим из того, что делает человека человеком. Но теперь, работая рядом с ней, он начал понимать ее, и еще он понял, что ему никогда не удастся узнать ее до конца.
Это узкое, загадочное, кошачье лицо, на котором коварство уживалось с красотой, влекло Рафта так сильно, что он даже не осмеливался признаться в этом самому себе. На него смотрели зеленовато-голубые, скрытые полумраком глаза… Глаза Бастет, чей неподвижный взгляд охранял ночной покой Египта. А уже через мгновение Рафт любовался другой Джаниссой — веселой и игривой, как котенок.
И так они стояли на балконе, как вдруг что-то необъяснимое, неожиданное, словно вспышка молнии, соединило их. Им не нужны были объятия, это чувство было тоньше, словно поднялся занавес, который скрывал друг от друга двух чужих и таких непохожих людей, представителей разных цивилизаций.
Он дотронулся до ее руки и оба они устремили свои взгляды вдаль, через пропасть — туда, где гигантские стволы деревьев-исполинов держали на себе небеса Паитити. «Только здесь, — подумал Рафт, — в этом затерянном мире, где-то вне пространства и времени, я смог найти Джаниссу». Они молчали, им не нужны были слова, для того чтобы чувствовать. Они стояли, взявшись за руки, позабыв обо всем. Каждый чувствовал лишь теплое, блаженное присутствие другого, пока не услышали голос Крэддока, напоминавшего им о работе, о Пламени, которое нужно было укротить.
Что могло укротить эту необузданную силу, этот огонь, который горел в самом сердце спиральной туманности на далеких гигантских звездах? Где эта сила, укрощающая Пламя? И что такое само Пламя? Они не знали ответов на эти вопросы. Люди до сих пор не познали до конца природу электричества, и все же они изобрели изолированные провода и укротили его. Пламя нужно было не только изолировать, его следовало пробудить, причем осторожно. Сделать это было нелегко. Для начала из подсознания Крэддока нужно было извлечь остатки утерянных записей. Гипноз вторгался в его память, и загадочные знаки один за другим выстраивались в строчки. Джанисса могла их читать, потому что в основе ее собственного языка лежал язык этих знаков, так же как все общество людей-кошек было построено на том, что осталось от Первого Рода.
Однако семантические различия были достаточно серьезны, и здесь на помощь Джаниссе и Рафту пришли ученые. Рафт и сам неплохо знал это индейское наречие, но более сложный язык, на котором говорили люди-кошки, был ему непонятен. В нем были тонкости, которые Джанисса не могла ему объяснить.
Следующую часть работы выполнял ученый-химик. Он составлял диаграммы, устанавливал электрохимическую связь, молекулярную модель, и только после всего этого ответ начал вырисовываться перед Рафтом.
