Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно, почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда обращался с ней, как с ребенком.
- А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить их смысл.
- Это дом - мой,- раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на нее, как на безнадежную дуру.- А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни хотела я - все вздор.- она поднялась и направилась в свою комнату.- Так что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если заставлю тебя ждать отец.
Unloaded Zone
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное сожаление.
- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего удовольствия,- сказал он.
Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы убедиться, вправду ли он что-нибудь чувствовал. Но под давлением ее внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.
Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.
- Наверное, я никогда больше не увижу тебя,- сказала она с трудом.- Хотя все еще не верится, что ты собираешься... сделать то, о чем говорил.
Отец пожал плечами.
- В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.
Юми теребила ткань своего платья.
- Ты проводишь меня до терминала? - Она наперед знала, что отец откажется, но пусть сам прямо скажет об этом...
- Извини,- сказал он,- я не могу.
Она взяла с заднего сиденья свою сумку, бросила ее на колени и обхватила руками. Тут ей подумалось: а что, если она вдруг заорет:
- А ну вылазь, ублюдок, из своей е...й машины, обними и поцелуй меня на прощанье, как все нормальные люди!
Она отворила дверцу.
- До свидания отец.
- До свидания, Юми.- Рука его потянулась к рычагу передач.
Она выбралась из машины, и звучно хлопнула дверцей. Машина тронулась с места, отворачивая от обочины. Неужели он действительно вот так просто уедет?
Его машина пристроилась к потоку экипажей и уже через 10 секунд скрылась из виду.
Reasonable Doubts [Небеспочвенные сомнения]
Злая, как черт, широкими размашистыми шагами, с бледным лицом и до скрипа стиснутыми зубами они прошла к аэровокзалу и остановилась у первого попавшегося таксофона. Злобными, резкими тычками набрала номер. На этот раз без всяких опасений.
- Шерон Уилсон? - спросила она, услышав в трубке женский голос.
Последовала некоторая заминка.
- Нет. Это - Шерон Бейли.
Только спокойствие. Юми прижалась лбом к холодной металлической стенке телефонной будке.
- Но вы - жена Джима, я узнаю ваш голос. Я уже звонила вам.
Снова пауза.
- А кто говорит?
- Это Юми.- И тут она поняла, в чем дело.- Ваш муж назвался фамилией Уилсон - наверное, потому, что считал необходимым скрыть, кто он на самом деле. Он работает в отделе безопасности, ведь так? Но, пожалуйста, скажите ему, что я звоню. Я уверена, он захочет поговорить со мной.
Женщина нервно засмеялась.
- О, понимаю.
- Он дома?
И вновь пауза.
- Нет. Он звонил еще раз. Он где-то на прибрежном шоссе, все еще старается наладить машину. Видите ли... вы меня извините, но если дело касается... безопасности, мне, наверное, не следует вмешиваться.
Юми была воспитана в уважении к желаниям других; так, чтобы не быть навязчивой и никого не оскорбить. Мать называла это вежливостью, отец же принимал такое отношение к себе как должное и единственно верное. Но здесь, у таксофона, Юми было так обидно и больно, что она не в силах была считаться с другими людьми.
- Когда я звонила вам в прошлый раз, вы говорили, что муж делится с вами подробностями своей работы.
- Н-ну... иногда,- неохотно ответила Шерон.
- Джим не рассказывал вам о своем визите к доктору Лео Готтбауму? Я - Юми Готтбаум, его дочь.
- О, понимаю.
- Ваш муж интересовался работой отца. Проектом "ЖС". Сейчас я располагаю нужной ему информацией. Пожалуйста, скажите, как мне с ним связаться?
И еще одна - длиннющая! - пауза на том конце.
- Никак. Он звонил мне из автомата и сказал, что телефон в его машине не работает, а починить машину на станции техпомощи он не может - сегодня воскресение. Возможно, ему придется еще одну ночь провести там, и дома он будет только завтра.
Юми, сильно обеспокоенная, смотрела в окно аэровокзала. Верить ли предчувствиям? Да, она давно поняла: от отца всегда следует ожидать самого худшего.
- Я только что проехала едва ли не все прибрежное шоссе,- спокойно сказала она.- И видела несколько станций техпомощи - они были открыты. Если ваш муж смог позвонить из автомата вам, он так же просто мог бы вызвать буксир. Скажите, вы уверены, что слышали именно его голос?
- Д... да. Голос был его.- Шерон встревожилась.- Что вы хотите сказать?
- Нет, ничего определенного. Просто у меня дурное предчувствие. - Юми немного поразмыслила. Что-то в ней толкало ее повесить трубку, забыть обо всем и поскорее ехать домой, на Гавайи, в обычную неспешную повседневную жизнь. Но, вспомнив, как отец бросил ее здесь, на тротуаре, она вновь обрела прежнюю решимость.- Я понимаю, вы со мной незнакомы, и я прошу слишком многого, но я просто не знаю, что мне делать. Можно мне приехать к вам? У меня - некоторые вещи вашего мужа, и их следует вернуть ему. И, если он снова позвонит, я смогу с ним поговорить.
Шерон собралась было ответить, но осеклась. Юми терпеливо ждала, не обращая внимания на аэровокзал, на объявления о рейсах, толпы пассажиров, снующих через площадь...
- Нет. Не думаю, что вам следует приезжать,- наконец сказала Шерон.- Одно из первых правил Джима: никогда не давать наш домашний адрес кому-либо, хоть как-то связанному с делом. [расследованием].
