Следующим днем он помог ей нанять на рынке охранника – такого, что вызывал доверие. А затем распрощался.
Прошел месяц – и вот он в Алеридане.
Точнее, на лесистом бугре за городом, среди черных камней и обугленных балок. Когда-то здесь была мельница, потом сгорела, а холм зарос. Если влезть на камни, видно Эвергард: три кольца стен, тринадцать башен, Светлая Агата и воин, выложенные золотом. На шпилях башен полощутся флаги: верхний – герцогский, остальные двенадцать – гербы знатнейших рыцарей гарнизона. Один из них мог бы принадлежать Джоакину. Он давно уже знал, какой герб себе выберет: сердце, пронзенное мечом, а ниже – осадная машина, катапульта…
Деньги, доставшиеся от Луизы, исчезли без следа. Львиная доля ушла на новый меч взамен отцовского, утерянного в бою. Затем была дорога через Земли Короны и Альмеру, продовольствие, овес для Леди. Последняя агатка испарилась вчера: потрачена на пиво для Берка, чтобы убедить его проторчать еще один день среди развалин мельницы. Пятые сутки они здесь, и каждое утро Берк заводил одну и ту же песню:
– Милорд, а милорд… Скажи мне, как лорд: какого черта мы здесь торчим, а? Жратва кончается, с выпивкой вовсе печаль. Давай-ка наймемся к кому-нибудь!
Идея о том, что Джоакин Ив Ханна – как бы дворянин, а он, Берк, – как бы сквайр, сперва только позабавила пройдоху. Но потом, осознав тот факт, что лорд обыкновенно платит за пиво и вино для сквайров, Берк понял все выгоды положения и теперь иначе, как милордом, Джоакина не звал. Правда, насмешливая нотка в голосе никуда не делась.
– Ну, что скажешь, господин? Давеча мы слыхали: архиепископ Галлард в городе собирает войско. Идем к нему наниматься!
– Не люблю святош, – уклончиво отвечал Джоакин.
– А кто их любит? Разве что монашки! Зато все любят деньги, а их у святоши полно. Чего, благородный Джо, не сказать о тебе.
Джоакин хорошо понимал, зачем приарх Галлард собирает войско. Вчера новомодной почтой – какой-то «волной» – в Алеридан прилетело известие: владыка начинает суд и велит герцогу Альмера явиться в столицу. В противном случае император лишит его титула и доставит в Фаунтерру силой, как беглого преступника. Ясно, что герцог и не подумает мчаться на плаху. Ясно, что император выполнит угрозу, и Айден Альмера лишится власти. Когда это произойдет, брат Айдена – Галлард – объявит себя новым герцогом и бросит войско на штурм Эвергарда. Ни за что в жизни не хотел бы Джоакин оказаться в той армии, что придет за головами Айдена Альмера и его дочери – леди Аланис. Ему противна была даже мысль.
Однако Берк посмеялся бы над этакой романтикой, потому Джоакин приводил другие аргументы:
– Дружище, ты замок-то видишь? Думаешь, сладко придется, когда архиепископ пошлет нас на штурм? Иначе, как винтовой дорогой по склону холма, до верхушки не доберешься. А дорога обжата стенами с обеих сторон. Мы станем ползти по ней вверх, как черепахи, а нас будут поливать смолой и обсыпать булыжниками. Эвергард неприступен! Никаких шансов нет.
– Святоша – не дурак, – возражал Берк. – Он не полезет на штурм, коли замок неприступен. Возьмет крепость в осаду. Всю осень, а то и зиму, мы будем жрать и пить в лагере, ничем не рискуя, да еще и монету получать. Потом гарнизон сдастся, мы заберем денежки и пойдем своей дорогой. А теперь, славный Джо, подумай, что будет, окажись мы внутри. Хотя нам и ясно сказали убираться прочь, но все же представь: твой чертов план сбылся, и нас таки взяли в гарнизон. Что из этого выйдет, а, милорд?
– Прославимся! – не раздумывая, сказал Джоакин.
– Ага. Станем славными пожирателями подметок, чемпионами по ловле крыс. Что мы есть-то будем в крепости, а?
– Имеются склады продовольствия.
– На осень хватит. Но потом-то запасы кончатся. Знаешь, приятель, я очень не хотел бы дождаться того дня, когда рыцари начнут жрать своих сквайров. Накануне я предпочел бы слинять подальше из этой дыры… да только не выйдет, крепость-то в осаде! Как ты вообще планировал выбираться оттуда?
– Герцог что-нибудь придумает. Когда станет невтерпеж, он выведет людей. Наверняка есть подземный ход.
Берк хохотнул. Джоакин взаправду верил в существование туннеля, даже принимался его искать. Собственно, и холм этот выбрал для стоянки потому, что он выглядел очень уж подходящим местом для выхода из лаза. Деревца и мельничные камни маскируют макушку, можно выйти незаметно для осаждающих. Зато с высоких башен замка бугор хорошо просматривается, и можно заведомо отследить, есть ли враги у выхода из туннеля. День Джоакин убил на поиски. Идея была такова: обнаружить подземный ход, пробраться прямо в Эвергард, а там заявить: «Мы нашли уязвимое место вашей обороны! В награду возьмите нас на службу». С утра до ночи приятели ворочали камни и балки, испачкались в саже, как Темный Идо… Потом Берк осведомился:
– Скажи-ка, милорд, позволено ли сквайру называть лорда дубиной?
– Ни в коем случае.
– А пустоголовым дураком? Или безрогим бараном?
– Тоже нет.
– Ну, тогда я промолчу.
На том и закончили поиски подземного хода.
Шел пятый день стоянки на холме. Солнце клонилось к горизонту, закатывалось за башню Эвергарда – точь в точь как на родовом гербе леди Аланис… Берк хлопнул Джоакина по плечу и заявил:
– Вот что я тебе скажу, благородный лорд. Моего терпения хватит еще на один вечер – вот этот, что сейчас. План «торчим туточки и ждем погоды» был, конечно, хорош, но немного приелся. Если до утра не выдумаешь идею получше, я иду в город наниматься к архиепископу. С тобой или без тебя – все едино.
Он закинул в рот щепотку табака и завалился на плащ. Джоакин взобрался на камень и крепко призадумался, глядя на остроконечные башни цитадели.
Если по уму, то Берк прав. Не возьмут их в гарнизон. Замок и так переполнен людьми, а запасы пищи ограничены. Значит, нечего им тут делать, нужно уходить. Податься к другому лорду, выслужиться у него, получить рыцарство. Потом, уже в звании, вернуться сюда, попроситься к леди Аланис… Пройдут годы. Джоакин возмужает, на лице будут шрамы, в висках – седина. Слава о нем разлетится по стране. Он сможет тогда не клянчить, а гордо заявить:
– Меня, миледи, любой бы взял на службу. Вот только моя душа рвется к вам. Не откажите же ей!
Но уходить не хотелось. Даже больше – не моглось. У него, Джоакина, может, и есть впереди годы… но у леди Аланис их может не быть! Она замешана в заговоре своего отца. Пусть и по незнанию, да кто на это посмотрит! Имперский суд не пощадит ее, войско приарха Галларда не выпустит из осажденной твердыни. Леди Аланис в западне, до конца года решится ее судьба. Если она у… ум… боги, даже мысленно Джоакин не мог произнести этого слова! Не умрет она! Он будет рядом, и она не умрет! Нельзя уходить.
Трижды они с Берком ездили в город. Один раз Джоакин снова увидел герцогиню: со своим блестящим эскортом она ездила в собор. Джоакин был потрясен – не одной лишь красотой девушки, но и отчаянной храбростью. Алеридан наводнен наемниками Галларда. Совершеннолетняя Аланис – помеха для дяди на пути к власти. Спусти священник псов – и они разорвут дюжину рыцарей герцогини. Джоакин знал: Аланис не зря пошла на такой риск. Она заявляла тем самым: «Я ничего не боюсь. Я невиновна, город – мой по праву». Мещане орали приветствия, смеялись от восторга. Герцогиня с нами, значит – все по-прежнему! Не будет войны, не будет смуты! Да здравствует Аланис Альмера! Джоакин тоже орал, его голос тонул в толпе, неслышный даже для соседей:
– Берегитесь, миледи! Прячьтесь в замке! Город опасен!
В дюжине тяжелых всадников мещане видели несокрушимую мощь. Стальные люди на стальных конях – что может их остановить?! Тем более, эти воины – лучшие из лучших, чемпионы турниров, герои битв!.. Джоакин знал, насколько хрупки и уязвимы рыцари на узких улочках города. Один арбалетный болт из-за оконных ставен – и…
– Прячьтесь, миледи! Ваша жизнь на волоске!..
Она посетила собор, подарила Светлой Агате пригоршню золотых эфесов и вернулась в Эвергард. Живая… на этот раз.
Нет, Джоакин никак не мог уехать отсюда!
Но что делать?
Он глядел, как полощутся флаги в розовых закатных лучах… Затем солнце пропало, его место заняла луна… Искровые фонари вспыхнули на стенах, принялись шарить вокруг. Пятна света скользили по голой земле. Подступы к замку вырублены, вычищены от деревьев. Одна лишь каштановая аллея, ведущая к воротам. Если войско хлынет на штурм, его увидят издали. В лучах фонарей люди – как на ладони. Арбалетчики замка нашпигуют их болтами, сотрут в кровавую пыль еще задолго до стен! Бедные, бедные наемники приарха! Эвергард неприступен… Эх.
