Комнату, всю Станцию будто сорвали, как кожуру с плода. Ким падала в бездну и точно знала, что будет падать вечно, вечно и вечно. Черепашьим шагом прополз миллиард лет, а Ким все падала. И представляла себе вселенную, кувыркающуюся где-то далеко позади, навеки вне досягаемости.
Прошло еще несколько вечностей, и ее собственную жизнь, ее воспоминания тоже сняли с нее, как кожуру с яблока. Под ними был кто-то другой.
Ким все еще отдаленно сознавала, что ничто из этого не является реальным, и именно это знание позволило ей сохранить рассудок. Теперь в другом мире ее пальцы пошарили и отыскали, нащупали край стола. Разорвать чары Книг было нелегко, но все-таки возможно. Гораздо легче было полностью отдаться мыслям и действиям, записанным Книгой, что Ким обычно и проделывала с целеустремленным увлечением, граничащим с фанатизмом. Однако боль… боль могла разорвать чары.
А потом пришли они.
Они падали к ней, как звезды, светящиеся в вечной стигийской ночи, и Ким услышала в уме, как они мысленно зовут ее. Они распробовали ее мысли, ее чувства, воспоминания и эмоции, и Ким оказалась пассажиром в своей собственной жизни. Она вспомнила утробу матери, потом свое рождение и как лежала крошечным младенцем в детской кроватке, плача и срыгивая. Все это раскручивалось в реальном времени – бездонная тьма давно исчезла. Ким снова пережила те годы, когда росла в тесных, покрытых листвой коридорах Ледовой Станции Хеллас С. Запрокинув голову, она удивленно уставилась на полосатый диск газового гиганта, вокруг которого вращался ее дом, потом перевела взгляд на древние инопланетные развалины на горизонте. Ей было тринадцать стандартных солнечных лет, когда она впервые поднялась на тот самый холм. При здешней низкой гравитации тяжелый скафандр казался легче перышка.
Ким заново пережила годы учебы и первый полет через Хелласскую Станцию Ангелов на Землю для изучения ксеноархеологии. Она снова подошла к своему тридцатилетию, в первый раз, собственными глазами увидев голубое небо, и, глядя теперь на Луну, чувствовала, как сгибались под непривычной тяжестью Земного тяготения ее свежеукрепленные кости.
А потом ее первый полет на Касперскую Станцию Ангелов, работа среди брошенных развалин Ангелов в изолированных, необитаемых северных землях планеты Каспер. Ким попыталась закричать, разорвать хватку Книги, но это было не похоже ни на что, что Ким испытывала прежде. Ей предстояло пережить все это снова, до мельчайших подробностей.
Она опять была там, в туннеле, глубоко внутри Цитадели. Ким зарыдала, призрачной рукой нащупывая край стола в своей каюте, потом скользнула пальцами под столешницу, ища твердый стальной край кронштейна, на котором та поворачивалась. Изо всех сил Ким ударила по нему кулаком, пытаясь болью отрезать себя от этого потока.
Она ощутила боль, но лишь как что-то далекое. Ей удалось снова ударить по кронштейну, на этот раз сильнее, и что-то мокрое и теплое побежало по руке тонкой струйкой. Боль не помогла.
Сьюзен – чьи волосы пахли мятой. «Таким хорошим человеком, как она, мне никогда не стать», – подумала Ким. Как странно: у них одни и те же воспоминания, как если бы они были одной и той же личностью… почти.
Сьюзен.
Затем все вернулось стремительным потоком, воспоминание за воспоминанием. Ким заново переживала каждую минуту с этой добавленной пыткой предзнания – о том, что с ними со всеми случится и как ужасно погибнут некоторые из них.
Ким проснулась внезапно от нахлынувшего чувства глубокой тревоги, как будто на нее сейчас нападут, и окинула взглядом толстые пластиковые стены спального пузыря, который она делила со Сьюзен. Ким была начальником экспедиции, руководила тремя учеными: Сьюзен, Фитцем и Оделл. Сегодня Ким хотела встать пораньше – подготовить оптику к утренней работе.
Она неохотно вылезла из спального мешка. Это было одно из первых отличий, которые Ким заметила между собой и Сьюзен: та была жаворонком, Ким – точно нет. Утренние подъемы давались ей с трудом. Сейчас Ким спросила себя, что разбудило ее так внезапно, что вызвало такой испуг. Спросонья она не разобрала, но когда это повторилось через несколько минут, Ким поняла, что это.
Толчок – определенно толчок. Плохой знак. Он означал, что их экспедицию могут отозвать.
Ким возглавляет экспедицию, и это большая честь. Сьюзен в университете была ей равна по положению, и хотя дотошная Ким пыталась высмотреть у Сьюзен какие-нибудь проявления обиды на то, что ее обошли должностью, так ничего и не высмотрела. Наоборот, Сьюзен всячески показывала, что она довольна карьерным успехом своей любовницы, и эта безоговорочная радость за нее иногда вызывала у Ким раздражение.
– Конечно, я за тебя рада, – ответила Сьюзен, когда Ким однажды спросила напрямую.
– Как ученый ты сильнее меня, – заспорила тогда Ким, глядя на белокурую подругу сквозь челку своих темных волос. – Все это знают. И там, на Земле, это знали.
– Я хороший ученый, но прежде всего я Наблюдатель.
– Ага, как же.
Наблюдатель. На самом деле Ким встречала не так много Наблюдателей, но если бы не Сьюзен, у нее сложилось бы стойкое впечатление, что все они – напыщенные индюки и с юмором у них слабо. Сьюзен прошла все психотесты, собеседования, подготовку и, наконец, подверглась операции.
Ким не понравилась эта мысль: что-то чужеродное и склизкое сидит у тебя в голове как пассажир. Отвратительно. Однако Сьюзен изучала антропологию и знала о касперианах и их культуре больше, чем кто бы то ни был.
При первой встрече Ким отпустила неизбежную шутку о сексуальной жизни Наблюдателей – грубая попытка сломать лед. Сьюзен этой бестактности будто и не заметила.
– Да, конечно, это попадает в Книги, – сказала она как нечто само собой разумеющееся.
Ким невольно смутилась. Непривычно приземистая фигура Сьюзен была несомненно привлекательной – по контрасту с высокой и неуклюжей Ким, долговязого продукта среды с более низкой гравитацией.
Жизнь на ее родном Хелласе была консервативной, со старомодными идеями о приличии и общественном поведении, принесенными первыми поселенцами, в большинстве своем – квакерами. И хотя тогда Ким не захотела себе в этом признаться, но эта женщина смущала и возбуждала ее с первой встречи. А открытие, что Ким тоже кажется Сьюзен экзотической, чуждой, иной, быстро превратило любопытство в сильное взаимное влечение. Именно на той первой встрече – лишь позже Ким стала думать о ней, как об их первом свидании, – Сьюзен объяснила ей, что такое Книги.
– Это не просто находиться внутри чьей-то головы. Это значит стать тем человеком.
