Расстелили прорезину. Дамы ушли за ширмочку - оправляться и решать какие-то свои непонятные бабьи дела.
Слухач скоро вышла, села посередке. Погрузилась в транс.
Вечерело. Зеленка манила уютом.
Что-то торчало на стебельках, то ли глаза подмаргивали, то ли множество мелких глоток зевало невпопад. Очень добродушно позевывало. И одновременно наглым веяло от этого сытого добродушия.
Стрелок не пошел посмотреть, полюбопытствовать. Опять, как давеча, размотается спираль, разбросает во все стороны свои жгучие сопли. Или что-нибудь в этом роде. Хотя свалка постоянно открывалась новым, Восьмой от любопытства уже излечился. Лучше сидеть на проплешине, следе давнего прижигания. Тоже, наверное, когда-то карантинный отстойник стоял.
Размотал повязку на руке. Краснота разошлась шире, уже от кисти и до плеча, но, когда надавливал, не болело. А там, где приложил тот злыдень писюкатый, что в зеленке сидел и под зеленку маскировался, ободранная полоса подсохла, но кожу будто стянуло, когда шевелил рукой неосторожно, глянцевая гладкая поверхность лопалась, и тут же выступала кровь. Появились и белые пятна омертвления.
Показал Лекарю.
- Нельзя, чтобы кровь - запах, притягивает всякое.
Лекарь посмотрел, покрутил, подумал и посоветовал:
- А ты не крути рукой.
Стрелок только скрипнул зубами
Лекарь остановил свой задумчивый взгляд на Желудке. Толстенький мужчина под его взглядом заежился.
- Временем не располагаем. Придется импровизировать. Кажется, десять минут тому обратно, я обоял где-то по левую сторону от тропы тухлятину. Биотухлятину, если мой нос меня не обманывает, - уточнил он. - Там должны быть такие маленькие симпатичные червячки - белые с черной головкой...
Лекарь с Мастером посовещались, спросили разрешения взять штуцер Восьмой нехотя дал - ушли.
Восьмой задремал. Лихорадило. Проснулся, когда стали нацеплять маленьких белых червячков на руку. Пришлось ждать пока пройдутся по белым пятнам - выжрут мертвечину. Лекарь смазал.
- Через месячишко, другой, будешь как новенький! - похвалился он.
Урод!
Ну, характер, - изумлялся Восьмой. - Тащится на своих коротеньких кривых ножках - на чем, спрашивается, душа держится? Довольно потирает вечно влажные, пухлые розовые ладошки. Счастлив, когда ехидно-восторженным голосом может проорать пациенту на ухо:
- Ампутация! Ампутация! Да-да-с, батенька, именно так!
И уже далее с напевом, по слогам:
- Ам-пу-та-ция!
И не голосом лекаря, а голосом маленького счастливого человечка, который неожиданно обыграл в карты свою тещу и жену.
- Ампутация! Ампутация!
Будто заело старую надтреснутую пластинку на одном слове.
Лишь бы ему что-то отрезать и заново нарастить. Стрелок, с дуру, спросил про ласты от зубатки - можно ли приделать к человеку - теперь сам не рад. Вот он загорелся! Пока не осуществит, не успокоится.
Желудок сидел на корточках и скармливал огню кусочки пластика. Рожа копченая, глаза слезятся, на носу, то и дело, собирается здоровенная капля, которую смахивает тыльной стороной ладони. Дым ему явно мешает, а чтобы пересесть - либо ленится, либо ума не хватает. Хотя, кто его знает, может он еще и дымом питается?
Хорошая плешь - можно ночевать. Никогда не думал, что так будет радоваться вредным для здоровья местам, где вояки когда-то выжигали все химией и огнем. Вспомнил про озеро, которое было не обойти. И многочисленные шапки упругой пены - хоть валяйся на ней, а между вздутий, застывшее черное стекло, все в чешуйках. Сплошной скрип под ногами. Лекарь тогда сделал какие-то свои таинственные замеры и анализы. Потом объявил, что идти можно (в калошах естественно), а дневку устраивать, даже на резине, категорически не рекомендует. Никогда о таком большом прожиге не слышал. Еще бы! Лекарь сказал, что этому образованию лет сто, а то и двести. Лекарю насчет этого можно верить. А вот насчет срочной необходимости ампутации - нельзя!
Слухач провела сеанс и взялась за карту.
Карту смотрели, черт знает, в который раз, карта бестолковая - ничего не показывает, только общий масштаб и куски заштрихованы - все больше с краев. Раньше Стрелок думал, что Свалка круглая. А она вытянута и загибается. Город при ней малюсенькое черное пятнышко. Чистого места на карте во много-много раз больше, чем заштрихованного. Слухач говорила, что заштриховывать начали лет полтораста назад. Видно, что не особо торопились, обстоятельно к делу подходили. Стрелок попытался определить - если такими темпами и дальше пойдет, то сколько еще лет группам уродов эти штришки наносить, пока все не закрасят? Получалось, что не менее как пятьсот. Но ведь Свалка тоже растет? Это на Южных Воротах ее сейчас поверх кладут, а в остальных местах бока наращивают.
- Мы сейчас примерно здесь, - сказала Слухач.
Стрелок покосился - порядочно углубились.
- Влево не пойдем, там уже были, смотрели, последний сигнал с этого места, - показала крестик.
Крестиков на карте было порядочно. Следовало понимать, последние сигналы. Одна группа, Стрелок, обратил внимание, очень далеко дошла - вон, где крестик стоит. Совпадало с маршрутом того самого легендарного Сафари, в котором все сгинули. Стрелок о Сафари не понаслышке знал, самому пришлось хлебнуть. Вовремя сдернул. Пацаном был, но сообразил, что жареным пахнет.
- Велено проверить этот квадрат, тогда можно будет сразу заштриховать вот этот кусок.
- Нам надо Усадьбу найти, или побольше квадратов заштриховать? спросил Восьмой.
Никто не ответил.
- Хорошо. Вот топаем мы, топаем. Хорошо топаем, тьфу-тьфу-тьфу, без потерь. Между прочим, - не выдержал, съязвил он, - еще парочка таких обширных гнезд, что давеча выжигал, и от штуцера полствола останется.
Стрелок сильно переживал за штуцер.
- Топаем - штрихуем. Топаем - штрихуем. Ты сигналы своим посылаешь, что еще квадратик могут закрасить. Те опять порадуются, выпьют за наше здоровье. Или не выпьют, уже устали удивляться, что мы еще живы. Топаем на радость себе... Но как мы узнаем, что притопали?
- Я услышу. Считается так, что Слухач должен услышать.
- Так услышишь или считается? Может, уже прошли по тому месту? И даже лагерь устраивали над Усадьбой?
- И что предлагаешь?
- Один раз живем. Пойдем по прямой, не зигзагами. В самый центр пойдем.
- Наши не разрешат!
- Каким образом? Придут, станут поперек и не пустят?
- Дальше к центру связь будет плохая - далеко. Промежуточного Слухача надо ставить.
- Вот сами пускай и ставят. Есть у нас с тобой еще один Слухач? Нет? Тогда, чего беспокоишься? Пойдем! Подальше от начальства, поближе к кухне. Можешь даже не сообщать ничего.
- А вот это нельзя, - строго сказала Слухач.
