Нам также удалось заглянуть в главную аппаратную, хотя, боюсь, увиденное мало что для нас прояснило. Вдоль стен тянулись ряды циферблатов и разноцветных лампочек и повсюду сидели люди, смотревшие на экраны и поворачивавшие ручки. В громкоговорителях слышалась тихая речь на разных языках; переходя от одною оператора к другому мы видели футбольные матчи, струнные квартеты, воздушные гонки, хоккейные состязания, художественные выставки, кукольные спектакли, оперу – срез всемирной индустрии развлечений. И все это зависело от трех небольших металлических решеток, висевших в небе на высоте в тридцать пять тысяч километров.
Деятельность ретрансляционной станции отнюдь не была связана только с Землей. Через нее проходили межпланетные каналы связи – если Марс хотел вызвать Венеру, порой было удобнее направлять сообщения через земные ретрансляторы. Мы послушали некоторые из этих сообщений – почти все они передавались высокоскоростным телеграфом и потому ничего для нас не значили. Поскольку радиоволнам требовалось несколько минут, чтобы преодолеть пространство даже между ближайшими планетами,
невозможно было вести беседу с кем-то, находящимся на другой планете (кроме Луны – но даже тут приходилось мириться с раздражающей задержкой почти в три секунды, прежде чем можно было получить ответ). Единственным, что передавалось по марсианскому каналу на Землю, была речь радиокомментатора, рассказывавшего о местной политике и последнем урожае. Все это звучало довольно занудно.
Хотя я пробыл на ретрансляционной станции совсем недолго, одна вещь произвела на меня неизгладимое впечатление. Во всех прочих местах, где я побывал, можно было посмотреть «вниз» на Землю и увидеть на ней континенты, сменяющие друг друга по мере вращения планеты вокруг оси. Но здесь ничего не менялось. Земля всегда была повернута к станции одной и той же стороной. Да, на планете сменялись день и ночь – но с каждым закатом и рассветом станция оставалась на том же самом месте, навечно повиснув над территорией Уганды, в трехстах километрах от озера Виктория. Из-за этого трудно было поверить, что станция вообще движется – хотя на самом деле она огибала Землю со скоростью десять тысяч километров в час. Но поскольку на один виток требовались в точности одни сутки, она постоянно оставалась над Африкой – также как и остальные две станции, висевшие над противоположными берегами Тихого океана.
То была лишь одна из причин, по которой вся атмосфера на ретрансляционной станции казалась совсем иной, нежели на Ближней. Работавшие здесь люди получали информацию обо всем, что происходило на Земле,- часто еще до того, как ее получала сама Земля. К тому же они находились на передовом рубеже открытого космоса, поскольку между ними и орбитой Луны не было больше ничего. Я лишь жалел, что не могу остаться здесь подольше.
Да, увы, мои каникулы в космосе подходили к концу. Я, правда, опоздал на корабль, который должен был доставить меня домой, но это мало что меняло – меня предполагали отправить на Жилую станцию и посадить на рейсовый челнок, так что я должен был вернуться на Землю вместе с пассажирами, прилетевшими с Марса или Венеры
Обратный путь на Ближнюю станцию не был богат событиями и оказался довольно скучным. Мы даже не сумели убедить командора Дойла еще о чем-нибудь рассказать, и, думаю, ему самому было немного стыдно, что он так разговорился в начале обратного полета с Космического госпиталя. К тому же на этот раз он решил не рисковать с пилотом…
Когда перед нами появился знакомый хаос Ближней станции, мне все там показалось почти родным. Почти ничего не изменилось – некоторые корабли исчезли, а другие заняли их места, только и всего. В шлюзе нас ждали остальные стажеры – неформальный комитет по встрече. Они радостно приветствовали командора, когда он ступил на борт станции,- хотя впоследствии я слышал множество добродушных шуток насчет наших приключений. В частности, тот факт, что «Утренняя звезда» все еще оставалась при госпитале, вызвал всеобщее сожаление, и нам так и не удалось заставить командора Дойла взять вину за это на себя.
Большую часть моего последнего дня на станции я провел, собирая автографы и сувениры. Неожиданно лучшим напоминанием о моем пребывании здесь стала сделанная из пластика превосходная модель станции, которую подарили мне ребята. Я так обрадовался, что не знал, как их отблагодарить,- но, думаю, они прекрасно понимали мни чувства.
Наконец все было упаковано, и я не превысил лимит веса. Осталось попрощаться лишь еще с одним человеком. Командор Дойл сидел за своим столом точно так же, как и в тот раз, когда я увидел его впервые. Но на этот раз вид его уже не внушал ужас, поскольку я хорошо его узнал и восхищался им. Я надеялся, что не стал никому особой обузой и попытался об этом сказать. Командор улыбнулся: – Могло быть и хуже. В целом ты никому особо не мешал – хотя и умудрился оказаться в некоторых, скажем так неожиданных местах. Я вот думаю, не следует ли предъявить «Всемирным авиалиниям» счет за лишнее топливо, которое нам пришлось из-за тебя потратить? Сумма получается внушительная.
Я почел за лучшее промолчать, и в конце концов он продолжил, переложив несколько бумаг на столе.
– Полагаю, ты понимаешь, Рой, что немало молодых людей стремятся сюда попасть, но немногим это удается – слишком высоки требования. Я наблюдал за тобой последние несколько недель и заметил, как ты набираешь форму. Через пару лет ты станешь достаточно взрослым. Если захочешь работать у нас, я буду рад дать тебе рекомендацию.
– О… спасибо, сэр!
– Конечно, тебе многому придется учиться. Ты видел в основном развлечения, а не тяжкий труд. И тебе не приходилось сидеть здесь месяцами, ожидая отпуска и с горечью размышляя о том, зачем ты улетел с Земли.
Сказать мне на это было нечего – данная проблема наверняка была куда более болезненной для командора, чем для любого другого на станции.
Оттолкнувшись от кресла левой рукой, он протянул мне правую. Когда мы пожимали друг другу руки, я снова вспомнил нашу первую встречу. Как давно, казалось, это было! И вдруг я понял, что, хотя я и видел командора Дойла каждый день, я почти забыл, что у него нет ног,- настолько приспособился он к своему окружению. Это был наглядный урок, на что способны сила воли и решимость.
Возле шлюза меня ждал сюрприз. Хотя я особо об этом и не задумывался, я предполагал, что на Жилую станцию где я должен буду сесть на корабль до Земли, меня доставит одна из обычных ракет-челноков. Вместо нее меня ожидал «Космический жаворонок», причальные тросы которого плавно покачивались в космосе. Я представил себе, что подумают наши привилегированные соседи, когда к их порогу причалит этот странный объект, и решил, что все, вероятно, было специально подстроено, чтобы им досадить.
