В отличие от лоджии, просторный кабинет шефа был выполнен в синих и темно синих тонах. Даже кожа, которой были обиты кресла, и то была темно-синей, почти черной. Однотонную цветовую гамму разбавляли только розовато-бежевый ковер под ногами, да мебель стандартного темно-коричневого цвета. Была это имитация под вишневое дерево, или сама вишня я так и не разобрал. Потрогать и попытаться определить на ощупь я не решился. Зато огромная шкура волка, на одной из стен, судя по размерам, полярного, явно была натуральной. Потрогав неестественно большие клыки, я решил, что они, видимо, сделаны из пластика. Хотя правый нижний был довольно натурально обломан. В кабинете также имели место несколько разнообразных призов в виде кубков. Были и какие — то грамоты. Присмотревшись, я понял, что они присуждены за успехи в стрельбе. Ближе всего ко мне висел значок Ворошиловского стрелка. Не знал, что шеф их коллекционирует. Впрочем, у всех свои тараканы в голове. Дальше в просторном стеклянном шкафу лежали какие-то минералы, как обработанные, так и грубо выломанные из каких-то неизвестных мне горных пород. Никогда не был силен в геологии. За стол заходить не решился и, вернулся в кресло. На рабочем столе Данилова виднелась небольшая моделька древнего аэроплана. Я не знал, какого именно. Решетчатая конструкция биплана с трехцветными опознавательными знаками и двумя пулеметами «Максим» была гордо устремлена вверх. В потолок. Затем я принялся рассматривать уродливую статуэтку черного цвета. Больше всего она походила на выполненное из… камня наверно, решил я, стилизованное изображение человека. Как в наскальных рисунках.
— Это статуэтка африканского божка. Бога джунглей одного африканского племени, — раздался голос шефа. Он бесшумно вошел в кабинет и протянул мне микроскопическую, размером чуть больше наперстка чашечку с ароматным, дымящимся кофе.
— Спасибо, Василий Петрович, — поблагодарил я его. — Чей-то подарок?
— Из командировки привез, — буркнул шеф и, сев на стол, сказал. — Кофе с коньяком. Пей и рассказывай.
«Вот это новость, — подумал я, отхлебывая обжигающий и невероятно вкусный кофе. — Оказывается, у нас есть командировки в Африку».
Шеф терпеливо ждал, пока я не отставил пустую чашку и, собравшись с духом, начал говорить. Мне хотелось рассказать, генералу как все началось и как все кончилось. Я старался, как мог, но рассказ получался сбивчивым и до странности малоубедительным. Может быть, причиной тому была примесь коньяка в кофе. Может до недавнего времени еще периодически бившая меня мелкая нервная дрожь. Контраст между теплым покоем квартиры Данилова и невероятными событиями сумеречного августовского леса был непреодолимой пропастью. Через нее можно было перешагнуть, лишь опираясь на опыт и понимание конкретных условий. Но здесь, в огромном мегаполисе, вдали от давно забытых ночных детских страхов, которые совершенно неожиданно для меня превратились в жесточайшую реальность, рассказываемая шефу история, даже мне казалась фальшивой и неправдоподобной. После первых же слов мне почему-то стало казаться, что я все это выдумал и чем больше я говорил, тем хуже все выглядело. Примерно на середине повествования я посмотрел на Данилова и едва заставил себя продолжить рассказ, с великим трудом удержавшись от того, чтобы не замолчать. Было ли это недоверием с его стороны? Нет, вряд ли. Хотя на лице шефа я видел неловкость и недоумение, откровенное непонимание.
Все было не так уж безнадежно, когда я рассказывал о фактах, которые, еще можно было проверить или воспринимались на веру в силу богатого жизненного и оперативного опыта моего начальника. Это относилось к появлению Фадеева, к длительным и малоубедительным уговорам меня. К помповому ружью, которое казалось таким ненужным на семейном лесном отдыхе и которое больше всего напоминало мне чеховское ружье, стреляющее в конце спектакля. От этого все еще больше выглядело плохо режиссированным театральным действом.
И лишь когда я перешел к реальности иного рода, событиям, которые не так-то просто, было уточнить, проверить, стало совсем плохо. С каждой минутой чувствовалось все возрастающее недоверие Данилова. Я старался рассказывать спокойно, без эмоций. Даже сухо. Одни только факты. Хотя, когда перешел к знакомству с Соколовым, стычке с нежитью меня опять начало трясти. Кое-как я взял себя в руки и немного успокоившись, стал рассказывать о демонстрировании Фадеевым своих способностей. О том, как он уходил в Сумрак и поджигал хвою созданным буквально из ничего огненным шариком. О его слабой и заранее безнадежной попытке спасти меня от разъяренного вампира. О Юсупове. О том, как страшно меняется облик вампира в момент нападения. И еще довольно путано о том, что дело даже не в самой внешности вампира. Не в его натуральном обличье, а именно в самом процессе трансформации; рассказал о помповом ружье и о том, как оно помогло мне избежать участи Фадеева; не забыл упомянуть и о Завгородневе, что вызвало некоторое оживление на ставшем каменным лице шефа; рассказал о неожиданном, как из под земли, появлении многочисленных Светлых магов и, конечно же, о Патруле и о приглашении пройти обучение, стать настоящим Иным. Я понимал, что именно эти детали больше всего заинтересуют Данилова. Вот почему пытался убедить его и самого себя, что все рассказанное сущая правда. Потом я неожиданно осознал, что не смогу объяснить шефу всего так, как хотелось бы. Постепенно меня охватило ощущение бессмысленности разговора, и я постепенно понижая голос умолк. Потом взглянул на Данилова, который продолжал сидеть на столе, понурив голову, и молчал, уставившись на какие-то хитросплетения напольного ковра.
— Хм, Иные… и все это за несколько часов, — задумчиво произнес Данилов через некоторое время. — Несчастный Фадеев… Кстати, где он сейчас? Я имею в виду его тело?
— Не знаю, товарищ генерал, — я почувствовал себя виноватым во всем. В числе и в смерти Фадеева и в том, что не могу сказать Данилову, где сейчас находится тело. — Соколов сказал мне только, что они все сделают сами, поскольку Борис Яковлевич и их сотрудник. Наверно, им не впервой, и с рассветом поступит какая-то информация.
— Я тоже так думаю, — сказал шеф. — Из того, что ты, молодой человек, накопал за один вечер, если, конечно, это, правда, — Данилов воззрился на меня с подозрением, — у меня создалось впечатление, что это очень серьезные ребята. И контора у них серьезная. Как, говоришь, она называется? Ночной Патруль? Никогда не слышал. Думаю, слов на ветер они бросать не будут. Подождем рассвета, тем более, — шеф заглянул в настольные часы, — тем более, что ждать осталось недолго.
