Джордж и Диана открыли огонь первыми, затем свой пистолет выхватил Фил. Дос Сантос побежал к своему оружию, Элен бросилась к своей палатке.
Гассану мой призыв убивать был ни к чему. Единственным оружием, которым он располагал, была праща. Но куреты были гораздо ближе наших пятидесяти метров, и к тому же нападали неорганизованно. Гассан уложил двоих, прежде чем они поняли, в чем дело. Я также попал в одного.
Однако бандиты уже пересекли поляну, перепрыгивая через своих убитых.
Как я уже сказал, не все из них были людьми. Среди них было одно высокое худое существо с метровыми крыльями, покрытое язвами, пара микрофагов, которые казались совсем безголовыми, так как на их черепах было некоторое количество волос.
Были среди них и сиамские близнецы, несколько уродов с огромными курдюками и трое огромных неуклюжих скотоподобных верзил, которые продолжали двигаться несмотря на то, что их груди и животы были буквально изрешечены пулями. У одного из таких зверей кисти рук были, наверное, длиной с полметра и шириной в сантиметров тридцать. У другого же конечности были слоноподобными. Среди остальных были и такие, которые внешне выглядели как обычные люди, однако все они были грязными и отвратительными, на всех висели лохмотья, некоторые были совсем нагие. От одного их запаха можно было потерять сознание.
Я метнул еще один камень, однако так и не увидел, попал ли в кого-нибудь, так как уже оказался окруженным дикарями. Я начал отбиваться, как мог – ногами, кулаками, локтями. Огонь из автоматов постепенно прекратился, видимо, необходимо было перезарядить их, если была такая возможность.
Мой бок болел. И все же мне удалось повалить троих, прежде чем меня стукнули чем-то тяжелым по затылку, и я потерял сознание…
…Воздух был горячим и спертым. Вокруг царила тишина. Мне совсем не хотелось приходить в себя, ибо я лежал на грязном смрадном полу, лицом вниз. Я застонал, потрогал свое тело – целы ли кости. Потолок был совсем низким. Единственное крохотное окно было отделено от окружающего мира решеткой.
Мы лежали на полу в углу небольшого деревянного барака.
Присмотревшись, я обнаружил в противоположной стене еще окно, но оно выходило не наружу, а внутрь какой-то большой комнаты.
Джордж и Дос Сантос переговаривались через него с кем-то, кто стоял по ту сторону. Гассан пока лежал без сознания. Фил, Миштиго и женщины тихо разговаривали между собой в дальнем углу.
Мой левый бок болел, чертовски болел, да и остальные части тела, казалось, не хотели отставать от него в этом отношении.
– Он пришел в себя, – неожиданно произнес Миштиго.
– Всем привет, я снова с вами, – я постарался сказать это с ноткой оптимизма в голосе.
Они подошли ко мне, и я попытался подняться.
– Мы в плену, – сказал Миштиго.
– Неужели? А я бы и не догадался.
– Подобное никогда не случается на Тэллере, – заметил веганец, – так же, как и на любой другой планете Федерации.
– Очень плохо, что вы там не остались, – усмехнулся я. – Вы не забыли, сколько раз я говорил вам, чтобы вы вернулись?
– Этого бы не случилось, если бы не ваш поединок!
Я ударил его по лицу. Всякому терпению должен быть предел. Я еще раз ударил его тыльной стороной ладони и отшвырнул к стене.
– Вы что, пытаетесь уверить меня, что не знаете, почему я стоял в это утро там, на поляне, подобно мишени?
– Знаю. Из-за вашей ссоры с моим телохранителем, – сказал он вызывающе громко, потирая щеку.
– Который намеревался вас убить!
– Меня? Убить?
– Забудем об этом, теперь это уже не имеет никакого значения. Во всяком случае сейчас… Вы все еще в мыслях своих пребываете на Тэллере и с таким же успехом можете несколько оставшихся часов своей жизни оставаться там.
– Мы что, так и умрем здесь, да? – удивился он.
– Таков обычай этой страны.
Я повернулся и стал разглядывать человека, который уже давно внимательно смотрел на меня с наружной стороны решетки. Гассан уже сидел, прислонившись к дальней стене, и держался руками за голову.
– Добрый день, – поздоровался человек по ту сторону решетки. Произнес он эти слова по-английски.
– Разве уже день? – осведомился я.
– А как же! – ответил он.
– А почему же мы все еще живы?
– Потому, что этого захотел я, – заявил незнакомец, – мне захотелось, чтобы вы, Конрад Номикос, Уполномоченный по делам музеев, охраны памятников и архивов, и все ваши друзья, включая и этого поэта-лауреата, остались пока в живых. Мне захотелось, чтобы любых пленников, доставшихся им в руки, приводили сюда живыми. Ваши индивидуальности будут, скажем, приправой…
– С кем имею удовольствие разговаривать? – поинтересовался я.
– Это доктор Моурби, – сообщил Джордж.
– Он их шаман, – заметил Дос Сантос.
– Я предпочел бы термин «врачеватель», – улыбаясь, поправил его Моурби.
Я приблизился к решетке и увидел, что это довольно худой человек, очень загорелый и чисто выбритый. Все свои волосы он заплел в огромную черную косу, которая, словно кобра, обвилась вокруг его головы. У него были близко посаженные глаза очень темного цвета, высокий лоб. На ногах были лапти, одет он был в чистое сари зеленого цвета, на шее – ожерелье из косточек человеческих пальцев. С каждого уха свисало по серьге в форме толстой змеи.
– Ваш английский весьма неплох, – сказал я, – и Моурби – совсем не греческая фамилия.
– Какая наивность! – он изобразил на своем лице насмешливое удивление. – Я не местный! Неужели вы совершили такую непростительную ошибку, приняв меня за местного?
– Извините! – я тоже усмехнулся. – Вот теперь я вижу, что вы слишком хорошо одеты.
Он расхохотался.
– А, это старое рванье. Я просто одел то, что под руку попало. Нет, родом я с Тэллера. Я начитался всякой удивительно воодушевляющей литературы с призывом вернуться и решил осесть здесь и помочь Возрождению Земли…
– Да? И что же из этого вышло?
– Управление тогда не приняло меня на работу, и я попытался подыскать ее сам. Поэтому-то я и решил заняться исследованиями. Эта планета предоставляет массу возможностей для этого.
– Какого рода исследованиями?
– Я разработал два учения – по первобытной культуре и антропологии в Новом Гарварде. Потом я решил изучить жизнь «горячего» племени где-нибудь в глубинке – и после долгих уговоров добился своего. Племя приняло меня к себе, и я начал их просвещать. Вскоре, однако, мне стали мешать, мешали все, кто только мог. Это был удар по моему честолюбию.
Через некоторое время я пришел к выводу, что мои исследования, моя общественная деятельность, никого не интересует и никому не нужны. Я осмелюсь предположить, что вы читали «Сердце Тьмы»? Если это так, то вы понимаете, что я имел в виду. Постепенно я стал находить более интересным принимать участие в местных обрядах и укладе жизни, чем просто наблюдать их. Я принял на себя труд перестроить некоторые из их наиболее ужасных обычаев, придав им определенное эстетическое содержание. Вот теперь-то я стал по-настоящему просвещать их! Теперь все, что они ни делают, выполняется с гораздо большей утонченностью.
