Кроме них были многие другие — политики, газетчики, эксперты.
Что он сам подумал бы о мердози, если бы никогда не был на Сириусе-IХ?
Монт представил, как он сидит в своем рабочем кабинете, чистый и ухоженный, со скептическим взором. К нему врывается студент, весь переполненный удивительной историей о мердози. Он почти услышал сарказм своего комментария.
Снаружи стемнело, он включил лампу и без всякого выражения уставился на диктофон. Как ему изложить свои переживания, чтобы его не приняли за идиота, за романтического глупца? Как сделать понятным размер жертвы, что принесли мердози, приняв чужаков? Как сделать понятными меньшие жертвы, что должен принести народ: сдержанность, ум, скромность?
Он мог рассказать свою историю только с максимальным мастерством и надеяться, что правда пробьет себе дорогу и убедит.
Это была очень простая история.
В ней нет никаких сверхлюдей, никаких зверских дикарей, никаких чудовищ.
Были только люди, которые выбрали себе немного другой жизненный путь, человеческие существа, в чем-то более, а в чем-то менее ушедшие вперед, и которые не были ни лучше, ни хуже.
Он считал это хорошей историей, историей обещания, историей начала. Но написать ее конец он не мог. Это сделают другие люди на Земле.
Монт принялся диктовать.
* * *
На эту работу ушло два дня.
Потом он осторожно положил запись на складной столик рядом с диктофоном. Свою измятую записную книжку он положил сверху.
Он ничего не скрыл, не утаил.
Монт дождался часа, в течение которого шар-разведчик ежедневно был готов к его вызову, и вызвал его.
Он говорил быстро, объясняя Эсу, что он сделал и где лежит материал, что он намерен делать сейчас и что он здоров.
В заключение он выразил несколько просьб: табак, пищу, одежду, и отключился, не дожидаясь ответа. Он бы не вынес звука знакомого голоса Эса — слишком он напоминал бы о родине.
Ему пока нельзя домой. Пока.
Возможно, он вообще не вернется домой.
Если он вернется на корабль, адмирал Йорк никогда не разрешит ему снова уйти на Валонку. Монт знал, что тогда будет нетрудно убедить его в том, что он сделал свою работу и ничего больше не нужно.
При этом его работа еще вообще не начиналась. Он только-только начал. Недостаточно поверхностно подружиться с народом. Нужно создать мост симпатии, настоящей дружбы и настоящего взаимопонимания. Этим мостом должен стать он сам. Больше никого не было.
Однажды корабль с Земли вернется.
К тому времени он должен быть готов.
Монт переоделся и набил карманы табаком. Больше ничего он с собой не взял. Он вышел из палатки, пересек поляну и вошел в лес.
Ни разу не оглянувшись назад.
Меж ветвей тут и там были открытые места, сквозь которые можно было видеть голубое небо, но он избегал смотреть вверх. Он не хотел увидеть спускающийся шар-разведчик. Не хотел вспоминать о большом корабле — его единственной связи с родиной.
Он шел к пустому дереву, где ждал его Вольмэй. Им надо просмотреть много снов.
Прошло четыре года.
Четыре долгих, деятельных года. Хотя Монт полностью погрузился в одну культуру, он все же представлял, что в это время происходит в другой. Кораблю понадобится одиннадцать месяцев, чтобы добраться до Земли. Обратный полет займет еще одиннадцать месяцев. Значит, у людей Земли было два года и несколько месяцев, чтобы сделать выводы.
К каким же выводам они пришли и каким способом?
Статьями, расчетами или открытыми дебатами? Или тайными совещаниями ООН?
Ну — и это не играло большой роли.
Определенно было одно — люди с Земли должны вернуться.
Как они вернутся и с какими намерениями…
В этом все дело, и это была проблема, которая много дней и ночей не давала Монту покоя.
Странными были эти четыре года. С одной стороны, напряжение и возбуждение исследователя новой, незнакомой культуры. Теперь он понимал настроение людей, первыми увидевших руины городов майя, скрытые гробницы Древнего Египта, эскимосских шаманов. С другой стороны, одиночество, совершенно особая форма одиночества, которую ощущает человек, полностью отрезанный от своих соплеменников. Он никогда не сможет полностью принадлежать мердози, он мечтал о Земле, хотя уже не был в полной мере землянином.
Всякая перемена тяжела.
Он нашел новых друзей и среди них самым примечательным был Вольмэй. Но Монту все равно не хватало его старых друзей, мужчин и женщин, среди которых он проводил свою жизнь раньше. Потеря Луизы все еще причиняла сильную боль.
Может быть, он состарился, вошел в тот возраст, когда человек ищет связь со своим прошлым, хочет замкнуть круг жизни.
Но и тяжелый кризис был позади.
Теперь он удивлялся тому, что не думал об этом раньше. Кризис был неотделим от его положения. Когда мердози проверяли его разум, его душу, они увидели там больше, чем его личность, его характер и характер народа. Они увидели возможность своего собственного разрушения и новый вид познания.
Орудия труда и оружие всегда были для них признаком слабости. Но, столкнувшись с землянами, они не могли не осознать своих собственных слабостей. Они поняли преимущества, даваемые оружием — точно так же, как Монт понял преимущества техники чтения мыслей и передачи чувств. Если объединить и то, и другое, можно овладеть такой силой, больше которой и желать невозможно.
Некоторые из молодых мердози начали экспериментировать. С помощью своего разума и знаний, они были в состоянии мгновенно перепрыгнуть через тысячелетия развития. Конечно, они не могли строить ракеты с атомными боеголовками — Монт и сам не мог этого. Но ведь и лук со стрелами был оружием.
Это делало положение намного критичнее. Стрела могла убивать так же, как пуля или бомба. А смерть вызывает жажду мести. Если бы до этого дошло, жизнь Монта была бы умалена до печальной шутки.
Четыре странных и полных забот года…
Со смешанными чувствами Монт весенним днем наблюдал появление космического корабля.
Гигантский корабль, казалось, заполнил небо, закрыв солнце и не делал никаких попыток стать невидимым.
Демонстрация силы?
От корабля-матки отделялись посадочные шары и спускались вниз. Монт насчитал двадцать. Они сверкали на солнце как губительные металлические пузыри.
Вот они приземлились.
Монт подавленно смотрел, как начали выходить солдаты.
* * *
Они построились рядами, как игрушечные солдатики на параде. Позади них стояли шестеро мужчин в гражданском. По крайней мере, хоть это обнадеживает, подумал Монт. Он многое отдал бы за хороший бинокль.
