— Кончить все до утра! — твердил Вернов в полузабытьи. — До утра… все…
Ах, как хотелось пить! Воды, воды!
Шумел прибой…
Пить!
— Нужно успеть до утра…
После тридцать седьмого года, когда канули в безвестность его отец и мать, а самого Вернова вышибли с университетской кафедры как сына врагов народа, он служил дворником. Перехватывал, где удавалось, еще немного. В общем, на жизнь хватало. В сыром полуподвале, куда его переселили из светлой трехкомнатной квартиры на четвертом этаже, он прожил до октября сорок первого Здесь в часы, свободные от забот о хлебе насущном, от болезней, тяжелых депрессий, работал над темой, которой мог ныне отдаться всецело. И называлась она Атлантида. Псевдонаучная, классово чуждая, но теперь это было не страшно, некому было оттачивать свое пролетарское чутье на нынешнем, оказавшемся на социальном дне, Вернове. Для большинства окружающих он стал мнимой величиной — существовал и не существовал одновременно.
Но это для окружающих, а для себя? Жесточайшим удар судьбы не уничтожил Вернова, а лишь расколол его надвое. Он стал жить в двух разных мирах: в одном был мужем, отцом, дворником, несчастным человеком, былинкой на жестоком ветру, в другом — исследователем, фантазером, магом грез — блуждал в лабиринтах тысячелетних тайн, погружался в пучину времен, достигая истоков цивилизации, событий, стран и народов, о которых люди не знают почти ничего. И чем меньше оставалось Вернову места в первом, тем обширнее и реальнее становился второй. Жизненная сила словно перетекала из мира в мир. Сквозь вещи и людей, при снеге дня и во мраке ночи проглядывали призрачные картины иной жизни, непонятно, бывшей когда-то или рожденной воображением Вернова. Позднее он узнал: такое происходило не с ним одним. Многие из тех, кто не имел сил на борьбу, страданье, смерть, но и не был способен смириться с духовным рабством, попранием достоинства, свободы, создавали свои миры, где было все, что желанно людям, все, о чем они мечтали.
Сейчас, в ночь перед казнью, когда реальный мир стал так мал, что исчислялся часами, Вернов почти целиком ушел в тот другой. Размеренный тихий голос удивительной русской женщины, Елены Рерих, живущей в далекой Индии, читал отрывки из написанных ему писем, как ключи отмыкавших перед ним двери прошлого. Бредил ли он, грезил ли — кто ведает — но Вернов ВИДЕЛ отрывки событий древних эпох, участвовал в них незримо, постигая уже не одним только разумом — душой — смысл происходившего, суть борьбы.
Странно, думалось ему, что его не лишили этих писем. Не посмели! Нет, ерунда! При чем здесь смелость: ОНИ осмеливаются и на гораздо большее…
— Кончить все до утра! — твердил опять Вернов. — Пить! Ах, как хочется пить! Хоть глоток!
Шум прибоя… Откуда он в этом подвале?..
…………………………………………………………………………………………………………
«Вы спрашиваете о времени появления братьев Тьмы. Строго говоря, братья Тьмы появились одновременно с Братьями Света. То есть, с момента появления в человеке зачатка рассудка и сознательной, т. е. свободной воли. При проблеске распознавания появляется первое понятие добра и зла, и уже сознательная воля направляет человека в ту или иную сторону. Но вполне организованный стан Братьев Тьмы получил свое начало уже в четвертой расе, в Атлантиде. Их великий бой с Сынами Мудрости и Света окончился победой последних и гибелью Атлантиды».
1б.
Шум прибоя был последним, что помнил Иргез и первым, что он услышал, очнувшись. Над ним чернело небо с редкими звездами. Рваные тучи неслись смутными тенями. Лицо обдувал свежий, напористый ветер.
Чьи-то сильные руки подхватили Иргеза под мышки и, рывком подняв, поставили на ноги. Подошвы гулко стукнули по полому металлу. Боль пронзила затылок и Иргез прижал к нему ладонь. Пальцы нащупали большую опухоль — сюда пришелся удар. Подчиняясь выработанной за десятилетия привычке, Иргез начал концентрировать энергию, чтобы отключить Боль, но не успел сделать это. Ему завернули руки за спину и поволокли вперед.
Он только раскрыл глаза, зажмуренные от расколовшей затылок боли, как последовал новый рывок за вывернутые назад локти — молчаливый приказ остановиться. Его развернули лицом вправо, и Иргез увидел внизу покачивающуюся на воде лодку. Оскалив в ухмылке клыкастый рот, светящимися во мраке глазами смотрела и Иргеза огромная лохматая человеко-обезьяна, прислужник Темных сил.
Могучие руки подхватили пленника под ребра и подали человеко-зверю. Лодка глухо стукнула бортом о металл. Иргез едва сдержался чтобы не застонать от новой острой боли, пронзившей затылок. Тут его внимание было отвлечено другим событием. Корабль, на котором его доставили в крепость Темного Братства, задрожал, издал рычанье, и стих, словно умер.
Эти длинные низкие корабли, сделанные из металла и движимые неизвестными машинами, являлись одной из двух причин, по которым Иргез и другие Братья Света были посланы в стан врага. На судах, добытых в бою Светлыми Силами и их союзниками, машины всегда оказывались разрушенными настолько, что невозможно было определить, какая энергия движет их. Металлические корабли были очень быстроходны, не зависели от ветра, команды их размещались не на палубе, а внутри корпуса. Хотя и немногочисленные, они наносили ощутимый урон союзникам Светлого Братства на всех морях и океанах.
Гораздо важнее было другое. Если по уровню технического развития Белое и Темное Братства были примерно равны, то во владении главной силой — психической энергией — Иерархия Света опередила силы зла. Темное Братство было знакомо с психотехникой и даже имело машины, усиливавшие энергию духа, но не поднялось в совершенствовании ее далее низших ступеней. Не поднялось и не могло подняться, ибо высшие сферы были открыты только добру.
События последних лет заставили учителей Белого Братства решиться на опасный шаг — направить разведчиков в стан врага. Силы Тьмы неустанно засылали своих лазутчиков в союзные государства и к границам Оплотов Иерархии Света, но эти границы до недавнего времени оставались непреодолимыми для Темных Сил. Их самих или их прислужников распознавали под любой личиной, а некоторые темные сущности не выдерживали контакта с пограничным психобарьером и саморазрушались.
Но за последние 10 лет было отмечено 22 проникновения. До цитаделей прислужники Темных сил, конечно, не добирались, но территория, на которой жили Белые Братья, перестала быть для них заповедной. Настораживало и то, что Учителя не могли познать сущность шпионов. Будучи раскрыты, они самоуничтожались, превращались за считанные мгновения в кучу гниющей органики. И никакой мыслеблок не способен был остановить этот распад.
