И затаившийся враг открыл себя – не просто злой дух, какого надеялась встретить Юмми, а сам Хуур-Уш, мерзейший из демонов, единый во многих лицах, не хуже вырки-двоедушницы умеющий быть одновременно в разных местах. Так вот кого подсадил чужакам дедушка, ослепленный страхом перед Запретным миром! Ненавистник текучей воды, поднимающий камни со дна рек, чтобы затруднить их течение, Хуур-Уш, демон заторов, всегда ненавидел и жизнь за то, что в жилах живого существа течет кровь. Он редко селится в человеке, от этой напасти любого соплеменника охраняют заговоренные чародеем обереги, но уж коли сам чародей открыл ему путь – беда несчастному: Хуур-Уш подточит его изнутри, ослабит бег крови по жилам и очень скоро убьет. Гораздо скорее, нежели любой другой злой дух.
Онемевшими пальцами Юмми распустила кожаный шнурок на малом расшитом мешочке, щедро сыпала в огонь колдовской порошок. Заплясали в очаге зеленые искры, взвился нестерпимый для демонов белесый дым, закружилась голова. Чтобы лучше видеть врага, Юмми глубоко вдохнула горячий и сладковатый воздух над очагом. Хуур-Уш показался всей верхней половиной, нацелил в кудесницу оба жала, рванулся сразу с двух сторон… Выкрикивая охранные заклинания без разбора, Юмми со свистом полосовала вокруг себя священным жертвенным ножом. Разъяренный демон силен первым натиском, и если его выдержать, дальше будет проще. Получай, тварь! А вот еще!.. В наркотическом бреду Юмми кричала в голос. Уходи, слышишь! Отдай мне этих людей, тебе здесь не жить, я, Юмми, не боюсь тебя, Хуур-Уш! Я не дам тебе покоя! Я смеюсь над тобой! Уходи прочь!..
Хуур-Уш выполз весь, заняв собою полземлянки. Больше всего он походил на двух сросшихся хвостами змей небывалой толщины и бешено шипел, роняя из нанесенных священным ножом ран пузырящуюся черную пену. Пока он не преградил путь к очагу, Юмми одним движением отправила в пламя весь порошок из мешочка. Взмахнула священным ножом, нацелилась острием в холодные змеиные бельма.
– Уходи-и-и!..
В сумраке землянки хищной птицей металась священная темная медь, резала, колола, кромсала… Изогнутое лезвие, недлинное, чтобы во время жертвоприношения не оскорбить Священный камень ударом вышедшего наружу острия, лезвие, которым так удобно умерщвлять животных и людей в пищу духам, сейчас само искало плоть чудовища. Лопнул и вытек змеиный глаз. Хуур-Уш слабел и вроде бы уменьшался в размерах. Да, уменьшался! Коснувшись свободной рукой чужаков – Юр-Рика первым – Юмми произнесла охранное заклинание. Теперь злобному демону не так-то просто будет вновь завладеть телами чужаков – нет, гостей! Они гости и союзники, почти что соплеменники, тебе не задушить их, ты слышишь, подлый Хуур-Уш?
– Уходи!!!
Хуур-Уш сдался. Обессилев в битве, свился в клубок. Затем потек вверх и исчез под застрехой.
Безумно кружилась голова. Уходя и не оборачиваясь – иначе начинай все сначала! – Юмми была вынуждена опереться рукой о косяк. Привиделся ей демон или вправду был? Один раз, когда она еще совсем малявкой разучивала вдалеке от чужих глаз первые простенькие заклинания, дедушка ни с того ни с сего сказал, что никаких духов и демонов на свете вовсе нет, а если и есть, то им нет дела до людей. Потом, по всему видно, жалел, что сболтнул лишнее, учил правнучку общаться с бесплотным миром, думал, что она давным-давно забыла его слова… А она вот не забыла, но и не поверила. Как же может не быть духов, когда они повсюду? И богов нет, что ли? И демонов? Отчего же подкашиваются ноги после битвы с тем, кого якобы нет?
А чужаки так ничего и не поняли…
Неважно. Зато поняли соплеменники, те, что стояли поодаль плотной толпой, не решаясь приблизиться к землянке, забыв дышать… они слышали обрывки заклинаний, хотя вряд ли кто из них сумел бы их повторить, и видели, как над крышей взмывали клубы дыма, уносящие прочь всякую нечисть. Теперь один усталый кивок – на большее все равно не хватит сил – и людство разразится радостными криками. И дедушка останется жив… И Растак выполнит обещание…
Сняв с головы колдовскую маску, Юмми устало кивнула толпе и, шатаясь, побрела прочь.
* * *
В землянке едкий дым висел слоями – на те, что поплотнее, хоть лом клади. Верхний слой, загибаясь, как край одеяла, лениво выползал через застреху, снизу атмосфера уже очистилась.
– Узнал? – спросил Юрик. Он сидел на корточках, утопая рыжей макушкой в нижнем слое дыма, тер костяшками пальцев красные слезящиеся глаза и, по обыкновению, скалился. Витюня глаза не тер, зато мотал головой и гулко кашлял, как в бочку. – Узнал, говорю? Тот самый парнишка, что нас сюда привел, ну, то есть, ученик колдуна. Он еще рядом с шаманом стоял, когда тот в нас стрелял… Я думал – чувак, а он, оказывается, чувиха.
– Колдунов не бывает, – изронил Витюня, наконец-то прочистивший кашлем легкие.
– А шаманы бывают? – прищурился Юрик.
Витюня подумал.
– Шаманы бывают, – признал он неохотно. – У дикарей. Только они с бубном.
– Ну, мне все равно, как назвать: шаман, колдун… То есть колдунья. Здорово она надышалась, пари держу – наркотик. У тебя в голове не плывет?.. У меня плывет немного. – Юрик всхохотнул. – Не-е, хохма!.. Как пошла она ножом махать, глазищи вот такие – я думал, порежет нас на фиг. Думал, пора отмахиваться…
Голова у Витюни тоже кружилась, а еще его слегка подташнивало, однако признаваться в этом не хотелось. Повисла пауза.
– А она вообще-то ничего, – сообщил наконец Юрик. – Для местной, конечно… Жаль, я у нее ничего не выспросил, ну да еще успею…
Витюня безмолствовал. Тормошить его, хохмить – настроения не было. Юрик потянулся к кувшину и обнаружил его пустым. Ну конечно! Опять фельдмаршал все вылакал…
– Эй, вы там! Дети природы! Пива!..
К его громадному удивлению, шкура неопознанного зверя, прикрывающая дверной проем, откинулась, под дымовыми слоями обозначилась холстинная юбка, прошлепала пара босых ног, и грудной женский голос произнес не без робости:
– И-хо тум лепо Юр-Рик? Рано – не рано?
У Юрика дернулся кадык.
– Не рано!
Большой шмат дымящегося мяса появился словно по волшебству. Вслед за ним не заставил себя ждать и новый кувшин.
– А хлеба? – подал голос Витюня, но женщина уже ушла.
– У них нету, – объяснил Юрик между двумя глотками. – Теперь до нового урожая… А тебе что, ихние лепешки понравились?
– Угу.
– А мне нет. – Юрик поперхнулся, отставил ополовиненный кувшин и принял задумчивую позу. – Слышь, Витек, а ведь я чего-то не понимаю… То нас боялись, как прокаженных, а как шаманка нашаманила – опять к нам со всем уважением… А, батыр?
– Пива оставь, – неласково прогудел Витюня. Сейчас ему не нравилось решительно все: и легкая тошнота, и Юрик, и непонятная переменчивость в настроении местных, и вернувшееся чувство тягостного недоумения. За что опять?.. Ведь он уже почти смирился, согласился ждать, и жизнь среди дикарей мало-помалу переставала казаться подлым ударом судьбы…
– Точно! – в восторге завопил Юрик и звучно хлопнул себя по лбу. – Вспомнил! А ведь я о таком читал когда-то! Не помню, как книжка называлась, что-то про дикарей… африканских, а может, амазонских. Там шамана не трожь! Обидится, шмальнет в тебя такой вот стрелочкой, а в стрелочке – злой дух сидит, дожидается. Главное, чтобы шмальнуть при свидетелях и кожу царапнуть, а там уж жертва сама чахнет и помирает. Самовнушение, понял? Главное – верить! Свидетели, ясное дело, всему племени раззвонят, что в чуваке злой дух поселился. И – кранты! – Юрик зашелся от смеха. – Ой, не могу!.. Здай кышун ухара, помнишь? Злого духа тебе в живот, хр-р… Это значит, в нас с тобой, батыр, сидело по злому духу, сечешь? Ох… – Он упал на лежанку, забулькал и задрыгал ногами. – И местные решили, что мы вот-вот помрем? Ой, комедия… Ну все, фельдмаршал, собирайся завтра на «полигон». Кворум теперь точно будет. Ох… Слышь, Вить, ты как себя чувствуешь без злого духа, а? Нормально или чего-то не хватает?
Витюня болезненно наморщил лоб.
– Чо?..
Но не языческого края
На нем одежда боевая…
А.К. Толстой
Застегнув на себе телогрейку (как всегда, верхняя пуговица не сошлась с дыркой), Витюня озадаченно почесал в затылке. Спецодежду, выданную некогда скаредным прорабом Мамыкиным, было не узнать. Зашитые умелой рукой, исчезли прорехи, и нигде не топорщилась серая вата. На груди и животе тесно, одна к одной, сидели круглые медные бляхи. На спине их не было: всякому было ясно, что непобедимый богатырь Вит-Юн не станет показывать врагу спину. Воткнутый в землю лом венчала ушанка, также обшитая бляхами. Три штуки: одна побольше на лбу и две поменьше, овальной формы – на ушах. Какой-никакой, а шелом.
– Не жмет? – участливо спросил Юрик.
Витюня подвигал руками.
– Вроде под мышками трет немного. И где живот…
– Сам виноват. Не знал, что от пива толстеют?
