— Подать им по чарке! — распорядилась княгиня.
Откуда-то выкатили бочонок, но Краснославна досадливо махнула руками: — Да не браги! Колодезной воды им студёной!
Подали воду. Унылые люди пить не хотели, но под суровым взглядом княгини стушевались, опрокинули чарки. И как взвыли вдруг! Как завращали глазами, как принялись руками размахивать!
Народ тут же смекнул, в чём дело. Кто порасторопнее, по знаку княгини стали освобождать ворота, другие принялись щемиться по углам, опасаясь предстоящего.
Дружинники скинули ещё не все засовы, а ворота уже поддались ударам, с грохотом распахнулись, и в проём ворвался князь. Он не выбирал, не оглядывался, кинулся на тех, кто ближе стоял, на опричников, ударил, словно бита по выставленным бабкам. Те рассыпались, а потом сами озверели, набросились на него, как свора собак. Началась свалка. Молот у Хрустомудра почти сразу отобрали, но князь и кулаком был горазд, тяжёлыми ударами опрокидывал противников, выбивал зубы, крушил рёбра, отбивал почки. Чужаки в чёрном не уступали, висли у него на руках и ногах, запрыгивали на спину, молотили веригами куда не попади. Наконец завалили, запинали, связали цепями.
Громогласное «Уррраааааа!!!» потрясло Древень. Горожане ликовали! Вокруг кричали, обнимались, бросали в воздух шапки, плакали от счастья. Хитрожопу пришлось пережить несколько довольно неприятных моментов, когда его обнимали, да всё не девки-красавицы, а воняющие луком и гнилой соломой мужики. Но и радость тоже была. Ещё бы — в паре шагов от смерти был — и спасся!
* * *
После всего пережитого с мужниным зубом Краснославна нашла у себя несколько седых волос. Она, разумеется, их выдернула, но осадок в душе остался. Вот только сегодня она про всё плохое забыла. Да и то, погода была великолепная, ветерок отгонял гнуса, и здесь, на обрывистом берегу речки Потеряйки, куда они выехали после утренней охоты на зверя, было чудо как хорошо. Княгиня прилегла на заботливо подостланные ей шкуры, выцарапала клеща из уха любимой собаки и предалась воспоминаниям…
После победы опричной силы было ещё много забот. Пришлось тушить посад, хоронить за княжий счёт погибших, ставить новые ворота на въезде в город. Искали Нерва, но так и не нашли. На всякий случай сожгли то, что осталось от баньки. А ещё нужно было привести мужа в чувство. Кузнец слегка перестарался и вместе с больным зубом выбил Хрустомудру почти все остальные. К счастью, Людота тогда спасся, спрятался во рву, пересидел, по шею в воде, княжий гнев. После опытов с выдёргиванием зубов он стал заикаться, да и прожил недолго, но ковал, пока был жив, по-прежнему хорошо. И новые зубы князю делал бесплатно, со всем старанием. По сути, получилась целая вставная челюсть снизу, и сверху много новых зубов. Соседи, узнав про золотые зубы, Хрустомудра стали не только бояться, но ещё и уважать, даже дружина опричная не понадобилась. А горожане — любить пуще прежнего стали, так он вновь стал добр и приветлив, так гордился своими «богом дарованными золотыми зубами». Правда, Краснославна заметила… мужу не сказала, конечно, но на одном из новых зубов с краю, как раз там, где был когда-то проклятый зуб с Нервом, теперь красовалась выгравированная надпись «Людота коваль». Краснославна так и не поняла, что этим хотел оказать тщеславный кузнец — что это он ковал, или то, что он коваль хороший. А теперь и не узнаешь, помер чудо-кузнец.
Но и то, все люди умирают. Сейчас же об этом нет смысла думать, мир и покой в венедских землях, уважение и любовь в семье, дети растут, уже почти взрослые. И вообще Хрустомудр стал просто неотразим со своей золотой улыбкой. Краснославна даже немного досадовала, так как теперь ни одна девка не могла пройти мимо князя, чтоб ему не улыбнуться. И Хрустомудр этим пользовался вовсю. Вон и теперь с какой-то боярской дочкой заигрывает…
* * *
Хрустомудр был в прекрасном настроении. Убили оленя, загнали пару волков и вепря. А тут ещё такая красотка любуется на его зубы! Князь почувствовал, как заныло сладко в груди, принялся щекотать боярышню. Та заливалась смехом, стреляла глазками, потом вскочила, принялась убегать. Он включился в игрище. Стали бегать вокруг деревьев, то он за ней, то она за ним. Но она моложе, ловчее, поймать её трудно. Встанет иногда за берёзой, никак к ней не подберёшься, бросишься, а она только — скок, и уже с другой стороны! Князю и смешно, и задорно, и хочется уже схватить и потискать. Вот девка замешкалась, он прыгнул, а на пути вдруг возник берёзовый ствол…
Бум!!! Удар лбом! Искры!!! И… рыбкой выскочила изо рта золотая челюсть!
Чуть рассеялся туман перед глазами, Хрустомудр нагнулся искать… да обрыв перед ним, а внизу — речка Потеряйка!
Девка ещё смеялась, а у него — слёзы, ярость. И в челюсть ввинтилась та самая, ещё не забытая, невероятно острая боль.
Ефим Гамаюнов
Мимикрант
Рассказ
— Присядьте, пожалуйста, и подождите несколько минут, — вежливый робот-проводник указал на кресла в широком фойе. — Вас вызовут.
Иван Петрович Фролов уважительно кивнул в ответ, сел на белый прохладный пластик, закинул ногу на ногу и осмотрелся.
Свет, разумеется, был искусственный. На Сипионе (или поземному Венус-дельта-14). несколько месяцев в году стояла сипионская ночь, чью темноту изредка слабо развеивали три местных луны: Вельда, Глада и Ритма (Большая, Красота и Непостоянная). Заодно происходила местная сипионская зима — кродан («холодная»). Бесснежная, с пронизывающими холодными ветрами.
Стены, напротив, отображали диеру-лето. Непривычно зеленое небо, совсем земные белоснежные облака. По левую руку — кусочек леса, удивительные деревья, похожие больше на гигантскую траву. По правую — уходящий к горизонту ярко-зеленый океан.
Иван Петрович украдкой бросил взгляд на сидящих в фойе. Что ж, человек он тут один. Несколько похожих на лемуров страддов с Гнеии, житель далекой Шу, прячущий жвалоподобное лицо за маской (местное содержание кислорода, насколько Иван Петрович был в курсе, губительно для шуианцев). Четверо сипионцев, расы Ррок. По-видимому, колонисты с соседней системы Сипион Втора. И он.
Время неохотно, тянуче двигалось вперед.
Собственно, если привели из «карантинника», можно было надеяться, что сегодня примут обязательно.
Нервы давали о себе знать, и Иван Петрович с неприятным удивлением обнаружил, что барабанит пальцами по коленке. И так, достаточно громко, яростно.
Надо успокоиться, тут наверняка везде датчики-наблюдатели, анализаторы. На Марсе на вокзале говорили, что теперь на Сипион эмигрантов берут неохотно, лучше и не пробовать. Не то что раньше.
