— Баксы? Тут как раз сегодня один приятный молодой человек нам триста тысяч вернул. Ладно, договоримся. А грозу гарантируете? И бумажку от генерал-майора?
— А ребята ваши смогут разместить заряды под видом установки скворечников или там проверки кровли, или чего еще? Этот наш Алладин или Алибабин должен стопроцентно поверить, что все сложилось само собой.
— Давайте посмотрим, — директор пригласил всех к окну. До ближайших домов метров двести. Справитесь? — спросил он одного из своих людей.
— А много наломать надо? — спросил тот, если и не потирая руки при всех, то уж в уме делая это совершено точно.
— Так, чтоб все провода порвало, — прикинул Сергей. — А с крыши красной шестнадцатиэтажки сюда в парк молния ударила.
— Когда?
— Кажется, грозу или что-то похожее обещали завтра ночью. Нам своего человечка предупредить только останется. И живет он здесь рядом. Но мы вам завтра отзвонимся, идет?
— Я о вашем визите узнал, когда вы уже приехали, — уверял Ализу Игорь. — Кирс тут не причем. Дал задание искать деньги. Я нашел.
— Перестань! Он не знал, откуда деньги берутся, — ехидно заметила Ализа, садясь на заднее сидение.
— Представь себе, не знал! Двоих ребят действительно в Таджикистане выкупили. А с вами на связь категорически запретил выходить.
— И ты не вышел, — подтвердила Ализа. — Да, кстати, тебе женщин нравится бить? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — У тебя скоро появится еще одна такая возможность.
— Ты же сама мне знак подала.
— Есть такой грех, — рассмеялась Ализа, — я у них со стола записную книжку прихватила. Два верхних листка, они хоть и чистыми кажутся, но что-то там написано. А зубик свой бедненький, — она скорчила несчастную мордочку, — под ковер им запихнула. На всякий случай.
— Так тебе нравится бить женщин? — заинтересованно спросил Сергей.
— Издеваетесь?! — возмутился Игорь.
— Совершенно серьезно, — сказала Ализа.
— К тому же, — заметил Сергей, — она после этого меня женихом назвала, а мне это нравится.
— Если тебе это нравится, — вздохнул Игорь, — буду продолжать. Друг все же, — извиняющимся тоном сказал он Ализе. — Я ведь тоже кое-что из кабинета спер, пока эти козлы смотрели, как ты зуб на ковре ищешь.
— Да, хороший трюк. Надо его еще повторить. — Ализа улыбнулась. Все зубы у нее были на месте.
— А насчет бить — мы нашли парня, который на товар вышел. Кстати, что с Михалычем?
— Как ни странно, откачали, — тяжело вздохнул Игорь. Кирс запретил соваться, но я все же нос сунул. Ему помогло, что он когда-то в опытах участвовал. На него этот препарат по-другому действует. Вот только у него теперь с башкой плохо. Никого практически не помнит. Ну, мы едем?
Сергей вырулил со стоянки, они выехали на дорожку, объехали практически вокруг всего парка, где располагался НИИ, а затем через какую-то арку выбрались на настоящую улицу. Сергей представлял Москву — это касалось застроек в центре неким ублюдочным существом. Парк с четырехэтажным особняком в центре, колонны, мраморные лестницы, а вокруг понатыканы, как спички, какието уродливые шестнадцатиэтажные дома. Будто строить здесь мог любой. Захотел — пришел — построил. Игорь очень здорово по этому поводу заметил, что уважает большевиков за то, что они в восемнадцатом перевели сюда столицу. В противном случае нечто подобное проделали бы над Питером. Или еще что похуже.
7 апреля, 17:20
Конкретный разговор с заказчиком длился несколько минут. В итоге Павлу предложили столь выгодные условия, что он не мог отказаться. Оставалась самая малость — достать в три раза больше товара, чем договаривались предварительно. Достать, как полагал Павел, не проблема. Проблема — как этот товар выкупить. Пересчитав имеющуюся наличку, он прикинул, сколько сможет занять, чтобы не вызвать ненужных подозрений или «наездов». И понял, что остается одно — идти на дело.
Павел не был ни домушником, ни медвежатником. Он был профессиональным скалолазом, правда, с самого детства склонным к аферам. Прежде он ничего и ни у кого не крал. Связываться с фальшивомонетчиками или отмывщиками было делом едва ли самым умным, но уж очень выгодная сделка открывалась. За товар на сумму сто двадцать тысяч ему давали двести пятьдесят. Это был его шанс. Смущало одно — пересечение линии его жизни с линией Уголовного кодекса. Ведь линии эти были устремлены по своим изначальным целям — в противоположные стороны.
Нельзя сказать, что он принципиально против подобных методов. Павел прежде не отваживался на подобные выходки, исходя из одной веской для себя причины — боялся сесть. Не сам факт отсидки смущал его, он не хотел сесть за что-то незначительное, за что-то мелкое и недостойное. Сегодня на чащу его весов положили сумму, за которую не стыдно отсидеть и которую не грех «дунуть». Главное, что контора какая-то левая, чуть ли не сама баксы шлепает. Воровать у своих сограждан он считал занятием паскудным и недостойным. Он на всю жизнь запомнил, как у матери украли кошелек, и целый месяц они жили, как… Неприятное воспоминание, но не потому, что было голодно, а потому, что мать целый месяц отводила глаза, будто была виновата в том, что ее обокрали.
Даже государство с большой буквы «Г» он не был готов обокрасть. По крайней мере, по мелочи. Возможно, все упиралось исключительно в сумму, но все равно было приятно лично про себя думать лучше, чем про чиновников и депутатов, горлопанов толстомордых, которым воровать не стыдно.
Павел вздохнул, перекрестился и, чтобы не было шанса дать слабину и пойти на попятную, сразу перезвонил венгру и перезаказал в три раза больше товара. Венгр, как ни странно, был самым настоящим венгром с венгерским паспортом, но внешне тянул на владельца третьесортного шалмана в пригороде толстый, лысый, круглолицый и с носом, начинавшимся чуть выше лба.
Оставалась самая малость. За три дня достать недостающую сотню. Сто тысяч баксов для себя и двадцать для Хромого, который подсказал, где их можно взять прямо из тумбочки.
8 апреля, 01:45
Павел стоял перед зеркалом, рассматривал себя и пытался прийти к решению — бриться перед «делом» или нет? Он никогда не брился перед соревнованиями, но то был большой спорт и большая спортивная традиция. Которая, как ни крути, его ни разу не подвела. Стоит ли нарушать давний ритуал? Может, предстоящее ночное восхождение по стене на четвертый этаж назвать главным стартом жизни и успокоиться?
Чем дольше Павел на себя смотрел, тем более небритым себе казался. Глаза как-то неестественно выпучились, а скулы от легкой синевы и тени, отбрасываемой длинным носом, все больше напоминали борта небритого атомохода. Еще полчаса, и он не выдержит. Возьмет да и побреется. Павел не выдержал и побрился. Все равно завтра рано утром ехать за товаром. Покупка — не соревнование, к венгру небритым идти нельзя. У него крупная фирма оздоровительных товаров, а заодно он совершенно официально приторговывает лекарствами…
