Оператор радарной установки Адлер бросил две таблетки «алка-зельцер» в стакан с водой, поставленный на специальном выносе сбоку от консоли. Его пищевод снедала изжога. Предвкушая облегчение, он поднес стакан к губам, уже чувствуя вкус пузырящейся жидкости, когда в Хрустальном дворце завыла сирена. Желудок Адлера разом охватило пламя. Поставив стакан на место, он рывком придвинулся к экрану.
— Взгляни, что творится, Адлер, — прошептал один из его помощников, Джонс.
На радарном экране через Аляску двигались две светлые точки.
— Проверь исправность, — приказал Адлер.
— Уже сделано, — ответил Джонс. — Достоверность около единицы. Это по-настоящему.
Адлер загнал в себя страх и нажал на панели внутренней связи кнопку вызова командного мостика.
— Принят сигнал тревоги. Радары показывают два неопознанных повторяю, неопознанных — объекта в пределах Аляскинской зоны.
Генерал Берринджер на командном мостике прямо-таки ощутил выброс адреналина в кровь.
— Запросите визуальное подтверждение, — повернулся он к полковнику Конли. — Вышлите перехватчики, пусть посмотрят.
— Переведите на СТОГ 2, — приказал генерал Берринджер, — свяжите меня с командиром звена перехватчиков. Я хочу сам с ним поговорить!
Мгновение спустя «тройку» на табло сменила «двойка». Установить прямую связь с перехватчиками сразу не удалось. На экране появились две новые точки, двинувшиеся навстречу двум первым.
* * *
Командир звена Билл Джонсон наблюдал из кабины, как сквозь разрывы облаков впереди голубеет небо. Он слегка постучал пальцем по экрану локатора. Картинка не изменилась.
— Хрустальный дворец, — сказал он в ларингофон, — докладывает Дельта-фокстрот-два-семь. У меня отрицательный радарный контакт. Повторяю — отрицательный. Советской машины не обнаружил.
В уши ворвался громкий голос, пришлось даже прикрутить громкость.
— Два-семь, говорит Стальной Шлем. Они прямо перед вами. Вы немного выше их!
Билл Джонсон покачал головой и снова взглянул на экран. Эти парни там в подземелье, должно быть, рехнулись. Вздохнув, он повторил:
— Стальной Шлем, у нас совершенно пусто. Кусок синего неба.
Лицо генерала Берринджера побагровело.
— Дьявольщина! Вот же они, ползут у нас на экранах. Что они невидимки? Должно быть…
Генерал осекся. Две неизвестные точки на большом центральном экране повернули на запад и… исчезли.
— Что происходит? Уму непостижимо! — просипел генерал.
А Джошуа продолжал уточнять свой план идеальной мировой войны.
Джошуа был запрограммирован только на выигрыш.
Теперь у него появился шанс.
Наконец-то.
* * *
Дом профессора Стивена Фолкена как бы прилепился к склону; он состоял из двух модернистских кубов со стеклянными стенами. Обогревала его солнечная батарея, сконструированная самим хозяином.
Интерьер явно был делом рук профессионального дизайнера, все сверкало чистотой.
Фолкен болтал о всяких пустяках. Он не желал беседовать о Джошуа, пока гости не вымылись, не переоделись и не отведали бифштекса и пирога с паштетом.
— Ну вот, теперь я вас слушаю, — наконец сказал он. Расскажите, как вы напали на Джошуа. — Он поднял красиво очерченную бровь. — Насколько я догадываюсь, один из вас программист. Правильно?
Дженифер поправила не по размеру широкую юбку из красной фланели и светским кивком указала на Дэвида:
— Это он.
— Ага. Смею также предположить, мистер Лайтмен, что вы принадлежите к когорте энтузиастов компьютера, в просторечии именуемых «жуликами», коих развелось без счета в этой волшебной стране частной инициативы. Вы всюду суете свой нос, в том числе и куда не следует.
— Они думают, что он шпион! — сказала Дженифер, окидывая Дэвида взглядом, в котором смешивались удивление и гордость.
— Я искал вход в «Протовижн», а соединился с Джошуа.
— Вот как! Я слышал, что если посадить за пишущие машинки стаю обезьян, то, работая всю жизнь без передышки, они в конечном итоге могут написать полное собрание сочинений Шекспира. Однако мне с трудом верится, что юноша мог чисто случайно найти ключ от черного хода моей программы.
— Я помогла ему, — добавила Дженифер, желая снять с него часть вины. — То есть я…
— Давайте все-таки по порядку. Мистер Лайтмен сейчас допьет свой кофе и начнет с начала.
Дэвид сжато передал последовательный ход событий. Слушая его, Фолкен аккуратно набивал крупно нарезанным табаком вересковую трубку. Они сидели в огромной гостиной с камином, в котором сейчас потрескивал огонь; у окна стояли стол для пинг-понга и карточный столик, стены были заставлены полками с книгами, в углу — телевизор.
По ходу рассказа Фолкен по-шерлокхолмовски попыхивал трубкой, поудобнее устраивался на подушках, покачивал головой или просто глядел в пространство, словно уносясь мыслями за тысячи миль отсюда.
— Они не стали слушать меня! — закончил Дэвид, позабыв про кофе. — А когда я обнаружил, что вы живы, они не дали мне поговорить с Маккитриком. Поэтому ничего не оставалось как обратиться к вам, мистер Фолкен. Только вы можете убедить их в том, что нам никто не грозит, что Джошуа способен развязать мировую войну и что все это я сделал не нарочно!
— Понятно. Наверно, у вас слюнки потекли при виде в меню на экране заманчивого блюда под названием «Термоядерная война», да?
— Вы, очевидно, не уловили. Он, то есть мы думали, что это игра, — поспешила Дженифер в защиту Дэвида.
— Конечно, конечно. Я все уловил, — в глазах у Фолкена заплясали смешинки. — Мне, признаться, понравилось, как вы обошлись с Лас-Вегасом, дорогая. Дивный библейский конец для этого нечестивого места.
— Разве вы не собираетесь позвонить им и объяснить, что творит Джошуа? — нетерпеливо спросил Дэвид.
— Он творит то, для чего предназначен.
Стивен Фолкен оторвал хрупкое тело от дивана, подошел к полкам и рассеянно провел пальцами по корешкам пухлых томов.
— Дети мои, здесь собрана коллекция книг, посвященных излюбленной игре человечества — войне. Люди предаются ей, как вам известно, с незапамятных времен… До начала нынешнего века мы могли позволить себе играть в солдатики, не рискуя погасить очаг цивилизации. Но затем, к великому сожалению, появилась ядерная энергия. И как же мы воспользовались ею? Первым делом наготовили бомб и создали причудливую технологию для доставки этих бомб на цель за тысячи миль от дома. Компьютер, дорогие мои, в определенном смысле — дитя войны, а, как сказал Вордсворт, ребенок делает человека отцом.
