розыск, как обычных преступников, – вернее, как особо опасных преступников. Тогда перекроют
дороги – выставят посты, патрулей напустят, открыто город обыскивать будут. Тогда нам не уйти.
– Не уйти?
– Не повторяй ты мои слова! Нам нужно ждать, когда только решат полицию подключать – тогда
мы проскочим. Ясно? Три организации будут скрывать друг от друга большую часть достоверных
данных и операцию поиска проведут не слаженно – по крайней мере, начнут проводить, пока не
расставят друг друга по местам. Одни будут рассчитывать на других, другие – скрывать от третьих.
Одни искать начинают, другие – кончают, и нам руки развязывают. Мы пройдем.
– Я не…
– Запутал я их здорово! Не знают они, кто я, что я задумал. У них вариантов полно – все
разрабатывать будут. Им работа – нам время. Они концов не найдут – вернее, кучу ниток
спутанных разыщут с концами во все стороны. Не свяжут они их, не сплетут веревку крепкую. Не
выйдет у них нас на веревке вздернуть. Ясно?
– Нет, я не…
– Не понимаешь?! Сделаю я все, как надо! Спрячу я тебя! Только слушайся! Я не могу тебя так
просто через границу… Так что пока так… Ясно?!
Она мне не верит. Черт…
– Можешь молчать и не верить, сколько вздумаешь, только от этого – ничего не изменится.
Пошли.
Глава 27
Завел ее в темный склеп – она зажалась в угол, когда в моей руке вспыхнул яркий свет. Развернул
новое одеяло, кинул ей.
– Грейся давай. Я тебе одежду дам – думаю, подойдет. Мы здесь расположились по-походному,
так что… Не жалуйся, в общем, на неудобства. И еще… Придется мне тебя с Клаусом знакомить.
Она осмотрелась, я – тоже… Он где-то рядом – чую я его… по запаху. Прячется, похоже, в
тряпье. Эх, позорит он меня в глазах моей девушки. Отмыть бы его, как следует. Да поздно. Надо
было раньше думать – до того, как Агнешку в берлогу такую тащить. Надо было ее в другое
пристанище привести – в развалены райнской крепости, но не сошлось как-то все со старыми
замками…
– Клаус, выходи. Я знаю, что ты здесь. Я девушку привел… Ты давай – вежливость соблюдай. Ты
все же человек знакомый с правилами приличия.
Старик вырылся из ветоши и… Ткнул мне в лицо какими-то скрещенными палками. Скорее, по
привычке, перехватил палки, вырывая у него из рук. Явно встревоженный, он резко успокоился.
61
– Вольф… А я уж думал – вампиры.
– Параноик. Агнешку мне не пугай – ей и так пришлось…
Клаус, скрежеща суставами, вылез из завала своих вещей. Он каркнул, прокашлялся и снова
заскрежетал, словно заржавленный. С напряжением наблюдаю, как старик пауком подкрадывается
к моей Агнешке, протягивает ей трясущуюся птичью руку. Жуткий он вообще – если на него не
моими, и не к такому привыкшими, глазами смотреть.
– Пани… Жаль, что приходится знакомиться в таких прискорбных обстоятельствах. Прошу меня
извинить за этот… вид.
Старик как-то скверно хихикнул, как-то хитро сощурил глаза. Не нравится мне, как он на нее
смотрит, – неприлично как-то смотрит… особенно для его возраста. Оттащил его в сторону от
дрожащей девушки. Она и без его усилий боится. Закрылась одеялом чуть ни с головой – так, что
только готовые пустить слезу глаза блестят.
– Клаус, давай без выходок. И так все как-то вышло… Понял?
Отпустил часто кивающего в подтверждение старика.
– Да, еще, Клаус… Она – полячка и думает, что я – поляк. Не разубеждай ее – знаешь же, что
поляки к немцам не слишком хорошо…
Старик снова закивал и приглушенно задребезжал мне на ухо.
– Ты прав, Вольф… Не стоит пока правду открывать. Только не унывай. Радуйся, что ты не
русский. К русским они еще хуже…
Я совсем понурился. До того сник, что даже скрыть этой мрачности не смог. Старик утешительно
похлопал меня по предплечью – до моего плеча ему, скрюченному артритом, просто не достать.
– Не горюй, Вольф… Вскружишь ей голову – забудет про все, как ты. Она ведь тебе голову
вскружила – вижу я все, Вольф. Только зря ты ее сюда привел. Место здесь мрачное.
Старик, вдруг что-то сообразив, взглянул на нее, на меня.
– Вольф… А ты не оттуда ее?..
– Оттуда, Клаус. Только давай об этом позже – устал я.
– Ты был там…
– Был. Только давай – позже.
– Ты ушел…
– Пришел и ушел – как обещал.
– Она была одна, Вольф? Другие были?
– Были, но забрать смог только ее одну.
– А остальные, Вольф? Что с ними?
– Не знаю, старик. Не знаю… Они теперь округу зачищают – следы заметают. Давай позже. Я, и
правда, устал… и еще – задело.
– Тебя ранили, Вольф?
– Несильно.
– Дай посмотрю…
– Только руки почисть как-то… и – спиртом протри.
Скинул куртку и обернулся к девушке, так и сидящей в углу, в одеяле.
– А ты не смотри.
Она вдруг стянула с лица одеяло и слабо улыбнулась мне.
– Ты же смотрел, когда я просила не смотреть. И я – буду…
Сердце снова застучало, в голове снова засияло.
– А ты мстительная, как я смотрю, Агнешка. А крови не боишься?
Она улыбнулась уже открыто и покачала головой.
– Не боишься крови – тогда не боишься и крыс.
Сунул ей в руку едва живого зверька – испуганного и затихшего.
– Держи давай. Зверь дыма надышался и нахлебался воды. Это не так страшно – живучие они,
крысы. Такие же, как я. Только ты все равно – позаботься о звере. Как обо мне.
– Я не знаю, что мне с этой крысой…
62
– Не отпускай. Посади в коробку пока и присматривай. Не забывай – тебе этот зверь жизнь спас.
Как я. Ясно?
Агнешка забрала зверька у меня из рук, в изумлении рассматривая его. А я стал думать – можно
мои раны пластырями склеить или шить придется. Похоже, – шить надо. Черт… И ребро еще
осадило.
– Клаус, ты шить умеешь?
– И шить, и штопать, Вольф… Я все умею.
– Тогда – шей.
Клаус долго колупался в какой-то коробке и, наконец… подхватил мою куртку.
– Клаус… Меня шей!
Старик растерялся, и нитка с иголкой заходили в его руках ходуном.
– Ты что, Вольф? Я не могу… Тебе к врачу надо…
– Какой врач?! Давай иглу!
– Ты что, будешь?..
– Буду. Было уже такое. Не так это и трудно. Иглу согнуть, на огне прокалить, нитку – в спирте
смочить, и сойдет.
Я вдруг глупо ухмыльнулся, уставившись на Агнешку.
