— Поезжай сейчас же, — неуверенно сказал Глор.
— По-моему, он ранен.
«Накликал я беду», — суеверно подумал Глор. Он никогда не видел и дикого курга — только изображения в учебных пособиях, а уж такого…
— Мы не должны, — как мог убедительно проговорил он. — Надо быть как все.
— Он ранен.
— Во имя Пути, нам что за дело! Ты…
— О, великие Небеса! — чужим голосом перебила Ник. — Какие же мы ничтожества… Хорошо. Едем. Но Учитель приказывал не пренебрегать случайностями.
Это уже был аргумент. Глор сказал:
— Ладно, поворачивай! Но помни…
— Я постараюсь не забыть, — сухо ответила Ник.
Мимо проскочила длинная восемнадцатиногая машина со знаком Десантников на борту. Мелькнули неподвижные, как манекены, фигуры.
«Они же искусственные, — подумал Глор. — Вот перебраться бы в искусственное тело с Десантником… Уж они-то знают пересадочную инструкцию, как собственную перчатку».
«Скиталец» повернул и двигался обратно. Машина Десантников стремительно уходила по блестящему в косом свете полотну дороги.
— Дала бы им уйти подальше…
— Господа Десантники не заметят такой мелочи, как полудохлый кург. О! Вот он…
Кург лежал у дороги. Он был покрыт красно-бурой рудной пылью, сливался с землей. Буквально чудом Ник его заметила. Только прижавшись лицом к колпаку, Глор сумел рассмотреть большую голову, тело, похожее на длинный мешок с шестью буграми плечевых суставов. Закрытые глаза зверя заносила пыль.
— Он повернулся, когда мы проезжали. Я и увидела, — сказала Ник.
Машина сошла с дороги на обочину, едва не наступив на зверя. Тот даже не шевельнулся.
— Хоть бы дохлый оказался, — пробормотал Глор. Он сбросил с колен неска, наклонился и вынул из багажного ящика «руку» — универсальный ремонтный инструмент. Все-таки оружие.
Ник остановила его:
— Не нужно. В том боку у него рана. Кулак пролезет.
— Тогда возьми клей.
Пока Ник доставала тубу с клеем для первой помощи, Глор рассмотрел курга вблизи. Широкая хищная морда, облепленная рудой, лежала на мускулистой лапе. К когтям пыль не приставала, и они ярко белели на фоне темной земли.
Они выпрыгнули на обочину. И тут в кабине истерически завизжал Любимец Пути — подслеповатый зверек учуял наконец исконного врага. Глор поспешно закрыл колпак, но визгливые жалобы неска прорывались наружу. Казалось, они разбудят всю округу. Ник громко спросила:
— Вы меня слышите?
В смутной тоске Глор окинул глазами дорогу. Как все неподвижно! Застывшая машина, неподвижные складки на комбинезонах и красно-бурые холмы. Пыльный столб над стартовой башней, казалось, застыл в воздухе.
— Вы меня слышите? Покажите рану!
Едва заметная волна прошла по телу курга. Глор понял: он слышит все и не желает замечать балогов. Он приполз сюда, чтобы умереть. Тогда Глор зачем-то отряхнул перчатки, взял курга за передние и задние лапы и перевернул через спину на другой бок.
Рана была огромная. Больше, чем в кулак. Сквозь нее проглядывал дыхательный мешок, и весь бок запекся струпами черной крови. Ник, сострадающе прищелкивая челюстями, залила рану клеем и шепнула:
— Лучемет… почти в упор…
— Шагов с восемнадцати, — подтвердил Глор.
Ник потрогала плечо курга, нашла кровеносный сосуд и приложила к нему ампулу с универсальным лекарством.
— На него это может подействовать как яд, — сказал Глор.
Ник промолчала. Да и что было говорить? С тех пор как на планету ступил первый Десантник, кургов ловили или уничтожали. Кому придет в голову лечить курга?
Когда ампула опустела, Ник ее не выбросила, а спрятала за отворот перчатки.
«Молодец», — подумал Глор. Брошенная ампула может оказаться уликой.
Кург бессильно приподнялся. Уронил морду в пыль. Черные, с зеленым отливом глаза поплыли направо, потом налево. Остановились. Ник громко сказала:
— Вы должны бороться с болезнью! Почему вы не боретесь? Старайтесь заживить рану, пожалуйста. Вам теперь лучше?
Кург дернулся и пополз, перебирая передними лапами. Обе пары задних тащились по земле. Он полз совершенно по-звериному — равнодушно. Он был равнодушен к балогам, к своему страданию, к себе самому. Для него все было кончено, и он уходил подальше от дороги.
— Он хочет умереть, — пробормотал Глор. — Невероятно… Он все равно умрет, если… — Он махнул рукой.
— Он может говорить?
— У них же нет речевого аппарата. Голосовой мембраны и прочего…
Монтажники потихоньку шли за кургом. На их щегольские комбинезоны садилась пыль. Шагах в двадцати семи от дороги зверь снова лег. Ник присела перед его мордой и сказала:
— Мы хотим вам помочь. Слушайте. Я буду говорить. Вы кивните вот так, когда я назову то, что вам нужно. Вы поняли меня?
Кург поднял с глаз перепонку и пролаял:
— Традотаскиттр!
Гнусное ругательство — «торговцы телами собственных матерей». Глор подпрыгнул, а Ник отступила на шаг, однако продолжала мужественно:
— Зачем вы нас оскорбляете? Мы хотим вам помочь.
— Ах, простите, милая госпожа, — издевательски пролаял кург и выругался еще замысловатей.
Наверно, он перестарался. Выплюнув ругательство, он опять закатил глаза и поник всем телом.
Глор, коричневый от злости, прохрипел:
— Теперь будешь знать, как помогать государственным преступникам! Благотворительница! Идем!
Ник молча потихоньку пошла к машине.
— Надо еще выяснить, откуда он научился разговаривать! — кипятился Глор. — Хам!
— Тебя бы на его место…
— Неблагодарная тварь, вот он кто, — сказал Глор.
Ник поглядывала через плечо, не спорила. И вдруг остановилась — кург полз следом. Пролаял:
— Эй, господа!..
— Что тебе? — осведомился Глор.
— А ты мне не тыкай, господская морда…
— Во имя трех Великих, чтоб тебя распылили, невежу! Что тебе?!
— Ар-р-р… Я бы тут подох. Понятно? Без вас.
— Продолжайте, — сказала Ник.
— Ар-р-р-оу! Я не просил вас соваться. Понятно?
— Сейчас припрутся охранники, — яростно рычал кург. — Сволокут в яму и прижгут еще. Ар-р-р!
— Он прав, — сказала Ник.
Глор неожиданно для себя выпалил:
— Мы вас увезем.
— Я подгоню машину.
Дорога все еще была пустынна. Глор вскочил в кабину, сунул дрожащего Любимца Пути в карман со жвачкой, застегнул наглухо. В два прыжка подогнал «Скитальца», поставил его над кургом и опустил нижний люк багажного ящика. Кург, сотрясаясь от слабости, вскарабкался на крышку люка. Ник подтолкнула его и махнула:
«Поднимай!»
— Посмотри, не выпало ли чего! — распорядился Глор.
И «Скиталец» побежал по дороге. Холмы качались и поворачивались за стеклом. Поднимался вечерний ветер — пыль клубилась и наметалась барханами. Следов не останется, и то хорошо…
Кург молчал, лежа в багажнике. Молчал так упорно, будто все-таки исхитрился умереть.
Движение на дороге усиливалось. Навстречу, разбрасывая ногами разноцветные блики, неслись экипажи из города. Это в Монтировочной кончилась смена. В небе завертелись маячки гравилетной трассы. Тяжелые, широкие грузовые гравилеты утюжили небо с неутомимой регулярностью часовой стрелки. Из-за горизонта ярус за ярусом вздымался город, нависал над дорогой. «Скиталец» уже миновал границу лесной зоны, окружающей Монтировочную. Оглядываясь на госпожу Ник, Глор видел, как ее голова все глубже уходит в плечи. Так-то, голубушка Ник… Проявить благородство — дело нехитрое… Но спрятать курга или хотя бы выпустить — вот задача, во имя Пути! К вечерней поверке они должны быть дома. Нет времени доставить курга в леса, подальше от Монтировочной. Равным образом его нельзя укрывать в машине, — роботы, обслуживающие гараж, непременно заглянут в багажник… Глор тоскливо посмотрел в чащу пригородного леса. Густота, темень… Казалось бы, идеальное убежище для зверя… Но пригородная зона прочесывается машинами Охраны, и курга изловят еще до наступления темноты. А затем придет очередь господ монтажников. Они останутся на свободе ровно столько времени, сколько понадобится Охране для допроса каторжника в Расчетчике. А там не солжешь, даже если очень захочешь солгать. Там кург скажет все.
Сообразив это, Глор схватился за дорожную карту — включил и поспешно погасил. Безнадежно… Дорога к югу, плюс возвращение — нет, нет… Они опоздают не только на поверку, они пропустят половину рабочего времени!
Выхода не было. Господа монтажники высшего класса сунули головы в ловушку, и она аккуратно захлопнулась. Глор окоченел от ужаса, как пойманное насекомое.
Севка остался один. Он был как всадник, лошадь которого пала посреди пути.
