– Привет,– прошептала она.– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо,– солгала Лилли. Она попыталась сесть и поморщилась от боли.
– Тебе необязательно садиться,– коснувшись ее плеча, сказала Кларк,– лежи.
– Но я хочу сесть,– натужно произнесла Лилли.
Кларк осторожно помогла подруге усесться и поправила у нее за спиной подушки. Когда пальцы Кларк нечаянно коснулись спины Лилли, она с трудом подавила дрожь, потому что под землистой кожей прощупывался каждый позвонок.
– Как тебе понравилась антология Диккенса? – спросила Кларк, заглянув под кровать – там хранилась книга, которую она стащила из библиотеки.
– Я прочла только первую историю. Про Оливера Твиста,– Лилли слабо улыбнулась Кларк.– Мое зрение… – Она умолкла.
Они обе знали, что проблемы со зрением у подопытных означали близкий конец.
– Но мне все равно не понравилось. Напоминает детский центр.
Кларк никогда не спрашивала, как жила Лилли до того, как попала в лабораторию,– ей почему-то казалось, что подруге будет неприятно об этом говорить.
– Все было так плохо? – осторожно спросила она.
Лилли пожала плечами.
– Мы все заботились друг о друге, ведь больше у нас никого не было. Ну, кроме одной девочки, у нее был брат. Представляешь, настоящий старший брат.– Внезапно покраснев, она опустила глаза.– Он был такой славный… приносил ей всякие хорошие вещи – еду, ленточки…
– Правда? – спросила Кларк, делая вид, что верит рассказу о мифическом старшем брате, и убирая с влажного лба Лилли прядь волос. Даже сейчас, когда болезнь зашла так далеко, в Лилли жила склонность к мелодраме.– Кажется, он действительно хороший,– неопределенно пробормотала она, а ее взгляд тем временем метнулся к залысинам на голове Лилли. Не замечать их было уже невозможно.
– Ладно,– напряженным голосом сказала Лилли,– расскажи про твой день рождения. Что ты собираешься надеть?
Кларк почти забыла о том, что через неделю ее день рождения. У нее не было настроения праздновать.
– Ну, знаешь, наверное, я надену свой лучший хирургический костюм,– с показной беспечностью сказала она.– Я уж лучше потусуюсь тут с тобой, чем пойду на какую-то глупую вечеринку.
– Нет, Кларк,– с притворным раздражением сказала Лилли,– ты должна что-нибудь устроить, а то окончательно превратишься в зануду. К тому же я хочу, чтоб ты рассказала о своем праздничном платье.– Внезапно она застонала и согнулась пополам от боли.
– Что с тобой? – спросила Кларк, касаясь худенького предплечья Лилли.
– Больно,– простонала та.
– Я могу чем-то тебе помочь? Может, хочешь воды?
Лилли открыла глаза, в них была мольба:
– Ты можешь прекратить это, Кларк.– Она снова застонала.– Пожалуйста, прекрати это. Ведь это только вопрос времени…
Кларк отвернулась, чтобы Лилли не увидела ее слез.
– Все будет в порядке,– прошептала она, выдавливая фальшивую улыбку,– я обещаю тебе.
Лилли всхлипнула, замолчала, откинулась назад и закрыла глаза.
Кларк получше прикрыла ее одеялом, стараясь игнорировать возникающие в мозгу дьявольские мысли. Она знала, о чем просит Лилли. И выполнить ее просьбу будет нетрудно. Сейчас больная была так слаба, что, подобрав сочетание обезболивающих, можно легко прекратить ее муки. И тогда она уйдет без страданий.
«О чем только я думаю?!» – ужаснувшись, спросила себя Кларк. Как будто ей мало крови на руках ее родителей и непременно нужно обагрить собственные руки. Она заражена всем этим кошмаром, он превращает ее в чудовище. А может быть, это вина ее родителей. Может быть, внутри нее всегда жила тьма, жила и ждала своего часа.
Она уже собралась уходить, когда Лилли снова подала голос.
– Пожалуйста,– взмолилась она.– Если ты любишь меня, пожалуйста.– В ее тихом голосе было столько отчаяния, что Кларк испугалась.– Просто прекрати все это.
На дальнем краю поляны Беллами колол дрова. Хотя утро выдалось прохладным, его футболка уже насквозь промокла от пота. Кларк постаралась не обращать внимания на то, как она обтягивает его мускулистую грудь. Увидев, что Кларк спешит в его сторону, он отложил топор и улыбнулся. Когда Кларк подбежала к нему и остановилась перевести дыхание, Беллами сказал:
– Ну привет! Не можешь держаться от меня подальше, верно?
Шагнув к Кларк, он приобнял было ее за талию, но она шлепнула его по руке и спросила:
– Где твоя сестра? Я не могу ее найти.
– Зачем она тебе? – Игривость мигом исчезла из его голоса.– Что стряслось?
– Пропали медикаменты, которые мы с тобой нашли.– Собираясь с силами, чтобы продолжить, Кларк глубоко вздохнула.– Я думаю, их взяла Октавия.
– Что? – Его глаза превратились в щелки.
– Кроме нее, в лазарете ночью посторонних не было, а она, кажется, просто зациклилась на препаратах…
– Нет,– грубо оборвал ее Беллами.– Из всех хреновых преступников на этой хреновой планете ты решила обвинить в воровстве именно мою сестру? – Он смотрел на Кларк, и глаза его пылали гневом. Но когда он заговорил снова, его голос был спокоен: – Я думал, ты другая. Но я ошибался. Ты просто еще одна тупая сучка с Феникса, которая воображает, что все знает лучше остальных.
Он пнул топорище и молча ушел.
На мгновение ноги Кларк словно вросли в землю, и она застыла, слишком ошарашенная словами Беллами, чтобы уйти. Но потом девушка почувствовала, как где-то внутри нее закипают слезы, и, сорвавшись с места, она помчалась к лесу. Пошатываясь, влетела она под сень деревьев; горло перехватило, и Кларк рухнула на землю, обхватив руками колени и прижав их к груди, чтобы унять тоску в сердце.
Оставшись в одиночестве в тени ветвей, она сделала кое-что еще, чего никто не делал на Земле в последние триста лет. Она заплакала.
Беллами приостановился, чтобы поправить на плече убитую им птицу. Противостояние с Кларк так взбаламутило его, что он схватил свой лук и, ни секунды не раздумывая, бросился в лес. Только подстрелив у ручья птицу, он начал успокаиваться. Это был хороший трофей – подстрелить того, кто летает, труднее, чем того, кто передвигается по земле, и ему впервые удалось это сделать,– а птичьи перья прекрасно подойдут для новых стрел. Когда они с Октавией уйдут из лагеря, он возьмет их с собой.
Только вернувшись на поляну, Беллами вдруг осознал, что не видел Октавию с раннего утра, и почувствовал укол беспокойства: перед уходом ему следовало убедиться, что с сестрой все в порядке.
Костер уже горел, и, когда Беллами вышел на поляну, к нему повернулась дюжина лиц. Но никто не улыбнулся. Он поправил на плече птичью тушку, чтобы дать им полюбоваться своей добычей. Но почему, черт их дери, они так на него пялятся?
